Йозеф Плева - Маленький Бобеш

— Гонзик! Пойдем после школы туда, посмотрим?

— Давай. Встретимся на карьере, ладно?

— И я скажу еще Марушке, ладно?

— Скажи!

Придя домой, Бобеш рассказал все, что узнал из афиши, и сразу осведомился, как же все-таки обстоит дело с волшебниками.

— Ты ведь мне, мама, говорила, что ни чудес, ни волшебников не бывает.

— Так это же цирковые волшебники, не настоящие. Всем чудесам, которые они показывают, может научиться любой ловкий и умный человек. Здесь нет ничего сверхъестественного.

— А ты их когда-нибудь видела?

— Видела, когда еще ходила в школу.

— Ну расскажи мне.

— Во время представления принес такой вот волшебник коробку и продемонстрировал всем, что она пустая. Потом он прикрыл коробку шелковой тряпочкой, взял коротенькую позолоченную палочку, помахал ею, пробормотал при этом какие-то слова и вдруг стал вынимать из «пустой» коробки одну вещь за другой. Сначала букет роз, потом маленького кролика, потом кролика побольше, и еще побольше, потом опять букет. Под конец перевернул коробку, и из нее выскочила утка с утятами. Короче говоря, в его коробке оказалось столько всего, что не вошло бы и в пять таких коробок.

— А как же это все в ту коробку попало?

— Он был на сцене один, и никто ему помочь не мог.

— Ну как же все-таки это возможно?

— А! Не понимаешь? Мы тоже не понимали. И тогда учитель нам рассказал, как это делается. Коробка стояла на большом ящике, покрытом материей. И в коробке и в ящике были так ловко сделаны отверстия, что их никто не заметил. Через эти-то отверстия и просовывал в коробку разные вещи человек, спрятанный в ящике. Все было подготовлено, конечно, заранее, а потом во время представления фокусник только пробормотал над коробкой: «Чары, мары, фук!» — и все уже было в ней.

— И люди ему верили?

— Конечно, верили. Ты бы тоже поверил.

— Чары, мары, фук! — повторял Бобеш и смеялся.

— Что не надо, у тебя сразу получается.

— Выходит, этот фокусник просто обманывал людей, да?

— Конечно, обманывал. Только иногда, милый мальчик, обман бывает людям приятен. Особенно когда он их развлекает.

— А тебе, мама, тоже было приятно?

— Чересчур ты уж любопытен, сынок!

— А ты очень удивлялась на фокусника?

— Все удивлялись. Ведь когда случается что-нибудь необыкновенное, всем бывает интересно.

— И даже если это неправда?

— Ты же любишь читать сказки! А ведь там одна неправда. Или вот, например, ты читал книжку «Жучки». А на самом-то деле никогда и нигде в мире таких жуков не было.

— А я всему верил.

— Ну и хорошо.

— Как же хорошо, если я верил, а это неправда?

— Ты читал там, что жучок, когда переставал слушаться, был всегда как-нибудь наказан. И ты, наверное, кое-что из этого понял. Тот писатель, автор книги, мог бы прямо все это написать о детях, но он решил писать лучше о жучках, чтобы это было красивее и интереснее.

— Да, правильно. Когда я об этих жучках думал, я представлял их себе очень красивыми… А когда ты была маленькая, ты верила сказкам?

— Конечно, верила.

— Я тоже. И до сих пор я всегда всему верю. Только как кончу читать, сразу вспоминаю, что это только сказка. И мне всегда жаль, что так не бывает на самом деле. Например, как жаль, что только в сказке нашла Золушка в орешке красивое вышитое платье и башмачки!

Бобеш на минутку задумался и потом продолжал:

— И как это люди могут так выдумывать, я просто не знаю…

— Что, Бобеш? — не поняла мама, потому что она уже перестала его слушать.

— Я говорю, как только сообразили написать, что в орешке нашлось все, что было нужно Золушке? Знаешь, мама, я вспоминал однажды об этой сказке, когда купался с Франтишеком в корыте — знаешь, тогда, когда он плакал… В общем, когда ему попало мыло в рот. Я, помню, смотрел тогда на мыльные пузыри, и сколько в одном маленьком пузырике было разных вещей! Там было и окно, и стол, и картинки, и все-все, что только есть в комнате. Но такое все маленькое-маленькое… Все вошло в один пузырь, как и Золушкино платье в орешек… И теперь я читаю, мама, замечательную книжку. Мне ее дала Силушка.

— Разве ты снова дружишь с Силушкой? Ведь ты говорил, что никогда больше с ней дружить не будешь.

— Ну, ты знаешь, я бы с ней, конечно, не дружил, но она сама ко мне пришла.

— Странно!

— Чего же здесь странного? Мы рисовали в школе, как пускаем бумажного змея и как ласточки летят на юг. А она не сумела нарисовать, поэтому и подошла ко мне.

— А ты нарисовал?

— У меня здорово получилось. Я и ей помог нарисовать. А она дала мне почитать книгу «Робинзон Крузо».

— Это хорошая книжка.

— А ты ее читала?

— Ее читал, наверное, каждый.

— И ты тоже верила тому, что там написано?

— Конечно, верила. А может быть, это и правда.

— Я тоже думаю, что правда. Там ведь нет никаких чудес.

— Ну конечно.

— Вот «Жучки» — тут сразу видно, что все придумано. Жуки не могут ни пить вино, ни есть суп. А вот Робинзон — такое вполне могло быть. Правда ведь, могло быть?

— Наверное, могло.

— Я очень рад, мамочка, что Робинзон мог быть на самом деле.

И, поскольку мать ни о чем больше его не спрашивала, Бобеш говорил все об одном и том же:

— Мне кажется, что нельзя было так все подробно от начала до конца выдумать.

— Наверное, трудно, — сказала мать.

Но сказала она это таким безразличным тоном, что Бобеш сразу почувствовал: пора кончать разговор. Правда, через минуту он начал снова:

— Мама!

— Что ты хочешь? Есть? Да?

— Нет… то есть, и есть хочу тоже, но…

— Ну что, что еще?

— Я думаю, что ничего не получится.:

— Что — не получится?

— Ты меня не пустишь.

— Ты говоришь о цирке?

— А как ты угадала?

— Это написано у тебя на носу.

— Нет, не написано. — Бобеш потрогал нос.

Мать засмеялась. Увидев улыбку матери, Бобеш поспешил воспользоваться ее хорошим настроением:, — Значит, ты пустишь меня, мама?

— Я не знаю. Спроси у отца.

— О, я знаю, отец наверняка скажет, чтоб я не ходил!

— Будь умницей, Бобеш. Ты сам знаешь, у нас не хватает денег даже на хлеб. Отец с таким трудом зарабатывает их. Когда вырастешь, все еще увидишь. Чудес много на свете.

— А что, если я не вырасту? Если умру, как и Франтишек?

— Бобеш, как ты можешь так говорить? — рассердилась мать.

— Отец Гонзика тоже мало зарабатывает, а Гонзик все-таки идет.

— Бобеш, отстань наконец от меня! Ты мне мешаешь. Вот придет вечером отец, ты его и спроси.

— Тебя, Бобеш, разбаловали, — сказала бабушка. — Посмотри на меня. Я уже старая, а ни разу еще не была в цирке. А ведь я тоже живой человек, и мне интересно. Раньше дети не видели и половины того, что сейчас видят.

Бобеш скорчил гримасу. Бабушка заметила:

— Бобеш, Бобеш, нехорошо смеяться над старухой!