Йозеф Плева - Маленький Бобеш

Бобеш задремывал, когда к нему подошла мать, погладила его и ласково улыбнулась. Бобеш успел только сказать про себя, что мать все же добрее всех, даже добрее дедушки, и тотчас крепко уснул.

Наутро Бобеш еще в постели попросил у матери кружку молока: очень ему есть захотелось.

— Молока я тебе дам, но не забывай, что Пеструхи у нас теперь нет и молоко покупать приходится. Смотри, как мало, да и молоко уж не то, что, бывало, у Пеструхи. Дала отцу позавтракать, только вот всего и осталось.

— А где папа?

— Папа? Он на конном дворе.

— У нас на дворе? Так я, мама, пойду посмотрю.

— Глупенький ты, сынок! Конный двор в имении, а это большая такая усадьба, еще больше, чем у старосты Либры.

— И что же, у них там и коров и лошадей больше, чем у Либры?

— Известно, больше.

— А что папа там делает?

— Возчиком работает. Молоко на станцию возит.

— О-о, значит, у нас молока вдоволь будет?

— Нет, милый, молоко нам покупать придется, как и всем. Даром вообще ничего не дают.

— Вот странно, правда? Папа возит молоко, а сам даже не может взять сколько хочет.

— Для того он и возит, чтобы заработать денег нам на молоко, понял?

— А для себя уж ни капельки нельзя взять?

— Я же тебе сказала, что нет.

— Ну, а если бы он попил немножко, пока никто не видит? Ведь, наверное, не узнали бы. Или домой нам принес хотя бы кружечку?

— Болтун ты, Бобеш! Разве так можно делать?

«Почему же нельзя, — продолжал недоумевать Бобеш, — если папа столько молока возит?» Немного погодя он опять спросил:

— А можно мне сходить к папе?

— И не выдумывай, Бобеш! Это далеко, за городом, один ты все равно не найдешь. И потом вот что, сынок, запомни раз и навсегда: ты у меня не смей шататься по городу — это тебе не в деревне, тут живо заплутаешься, да и задавить могут. Поэтому без спросу, Бобеш, из дому ни на шаг! Так и знай! И с кем попало тут не дружи. В городе знаешь какие мальчишки есть? Гораздо хуже деревенских. Да что там, еще похлеще Безручкиных ребят! А ты помнишь, какого сраму с ними натерпелся? Так что здесь уж, пожалуйста, ничего такого не устраивай, чтобы нам с отцом не пришлось краснеть за тебя.

— Мама, а ведь Безручкины ребята вовсе не такие плохие были.

— Вот видишь, теперь уж и они неплохие! Эдак тебе бог знает кто хорошим покажется, а там, чего доброго, и сам таким же станешь.

— Мама, ну а как же я буду в школу ходить? Вместе с тобой?

— Первый раз, конечно, и я пойду, а потом будешь один ходить.

— И ты не побоишься, что меня задавят или что я заплутаюсь?

— Когда привыкнешь, узнаешь дорогу, так и не заблудишься. Если будешь по тротуару ходить, то не задавят. По тротуару не ездят. А теперь, Бобеш, на вот, выпей кофе и не донимай меня — у меня еще куча дел.

— Давай я тебе помогу, мама!

— Ну нет, Бобеш, ты так напомогаешь, как вон вчера отцу с той картиной. Теперь за стекло платить придется.

— Разве я, мама, знал, что папа стекло разобьет?

Это верно, Бобеш, но ведь отец тоже не знал. Он не видел, что картина позади на полу лежит, у него на затылке глаз нет.

— А правда, мама, как бы хорошо, если бы у людей и на затылке глаза были?

— Помолчи-ка лучше! Некогда мне с тобой разговаривать, время идет.

Бобеш вернулся из кухни в комнату. Мать уже навела там порядок — убрала постели, подмела пол. «Так все же поуютнее — говорила она, — а то еще придет кто-нибудь».

Бобеш оглядел комнату, посмотрел на злополучную картину. Ему очень хотелось знать, что нарисовано на остальных картинах, но он не решился обратиться к матери, чтобы не напоминать про разбитое стекло. Бобеш пододвинул к окну стул, взобрался на него, подпер голову обеими руками и стал смотреть на улицу.

«Батюшки, какой большой дом! — думал он, глядя на двухэтажный дом напротив. — Ах, кабы поглядеть на улицу из самого верхнего окошка — вот, наверное, вышина-то! И почему папа не поселил нас в том высоком доме?» Бобешу живо представилось, как Франта или Боженка идут по улице, а он окликает их сверху. Они удивляются, головой вертят, никак не поймут, кто же это их зовет, откуда. И вдруг видят — Бобеш! Вообразив, как они будут глазеть вверх, а Франта вдруг споткнется о камень и растянется на мостовой, Бобеш даже рассмеялся вслух.

«Жалко, что Безручкины мальчишки не здесь! С кем теперь играть? Кругом все чужие, и мама из дому не выпустит! Ох-ох-ох — вздохнул Бобеш. — А я еще так хотел в город!» Потом его внимание привлекли лошади, с грохотом промчавшие по улице коляску. «А сколько тут людей ходит! Встретятся — и не поглядят друг на друга, не поздороваются, спешат себе дальше». Вдруг он увидел мальчишек, с которыми был накануне на речке. «Ишь, им небось можно бегать по улице, а они ненамного старше меня. Видно, только моя мама такая», роптал Бобеш. Сидеть спокойно на одном месте для него было самым тягостным. «Хоть бы во двор пойти! Там уж со мной ничего не случится, да и не заблудишься».

Бобеш не вытерпел и попросился у матери отпустить его во Двор.

— И что ты там будешь делать?

— Смотреть.

— На дворе и смотреть-то нечего.

— Да я поиграю. Или знаешь что? Сяду за калиткой, там, где мы вчера на речку смотрели.

— А потом пойдешь на речку, упадешь и утонешь, — сказала мать.

— Зачем ты, мама, так говоришь?

— Да уж я тебя, слава богу, знаю, ты чего только не натворишь! Так и быть, Бобеш, во двор я тебя пущу, но уж оттуда ни на шаг. Идем, я тебя переодену.

— Зачем?

— В городе, когда выходят на улицу, стараются поприличнее одеться, — сказала мать. Ей хотелось немножко похвастаться перед соседями, какой у нее Бобеш.

— Мама, а я вчера видел одного мальчишку — на нем одёжа была грязная и рваная.

— Значит, у него мама неаккуратная или сам он неопрятный — не берег одёжу. Вряд ли тебе будет приятно, если мальчишки станут дразнить тебя чумазой деревенщиной.

Бобеш был не прочь принарядиться, но особой радости это не сулило, потому что в праздничном костюме не сядешь где захочется и такой свободы нет.

— И папа, значит, тоже нарядился?

— Вот дурачок! На работу никто не наряжается.

Мать взяла его за руку и через темную прихожую вывела во двор.

Двор был довольно большой, от улицы его отделяли огромные деревянные ворота, забранные под каменную арку с крышей. Прежде здесь помещались хозяйственные постройки. Два дома соединялись вместе, окна у них выходили и на улицу и во двор. В воротах была калитка, через нее обычно и ходили, а ворота открывали только для подвод. На другой стороне двора были еще одни такие же ворота с калиткой; они вели в огороды и в садик. От огородов начиналась дорога в поле и к речке.

У входной двери было каменное крылечко с тремя ступеньками. Бобеш чинно сел на нижнюю ступеньку и пообещал матери, что не сойдет с места; пусть она даже не беспокоится — на улицу он ни под каким видом не пойдет. Мать вернулась домой, а Бобеш стал наблюдать за курами: во дворе их было полно.