Лидия Чарская - Сибирочка

— Молшать! — бешено крикнул старый клоун, кидая на взбешенного Никса уничтожающие взгляды. — Я знаю тебя, негодяй!.. Знаю бездельника, задиру и лентяя… Я буду жаловаться на тебя мистеру Биллю. Пускай он выгоняйт тебе. Пускай!..

Старик клоун хотел еще прибавить что-то, но в эту минуту в зрительном зале заиграла музыка, извещая о начале представления.

— Идем, Андре, идем, Роберт, нам нашинать, — проговорил старый клоун и, легко подхватив на руки спеленатого Роберта, у которого оставались на свободе одни только ноги в розовых туфельках, исчез за драпировкой, отделяющей зрительный зал от кулис театра-цирка.

— До свиданья, Сибирочка, я выхожу на сцену, — прошептал Андрюша, взяв за руку свою названую сестру. — Пожелай мне благополучно проделать все, чему меня учил m-r Пьеро! До свиданья, прощай!

— Желаю тебе от души провалиться в тартарары! — со злобным хохотом крикнул ему Никс, но тут же невольно отшатнулся назад, потому что прямо перед ним выросла черная фигура Эллы.

Силачка негритянка весьма грозно показала ему кулак.

В занавеси, завешивающей выход на сцену-арену, была маленькая дырочка. Эта дырочка находилась как раз на высоте человеческого роста. Сибирочка была слишком мала ростом, чтобы дотянуться до нее. Однако бедной девочке очень хотелось посмотреть, хотя бы в дырочку и одним глазом, как ее друг Андрюша станет проделывать свои «штучки» с Пьеро и его внуком. Но вот легкое мычание послышалось за плечами девочки, и не успела она опомниться, как чьи-то сильные руки подхватили ее, подняли на воздух, и Сибирочка почувствовала себя бережно опущенной на чье-то крепкое плечо.

— Элла, это ты! — прошептала она и благодарными глазами взглянула сверху вниз на черное, широко улыбающееся ей лицо негритянки.

— Так! Так! Так! Элла тебя любит, госпожа! М-м-м-м, м-м-м-м! — с самым довольным видом промычала негритянка.

Теперь, прильнув к маленькой дырочке одним глазом, Сибирочка могла великолепно следить за всем, что происходило на сцене.

Андрюша как раз в эту минуту выходил к публике. Важно, со степенным видом прошел он к средине арены, где сидел с невозмутимо спокойным видом m-r Пьеро, который, держа спеленатого Роберта вверх ногами, укачивал его, мурлыча вполголоса колыбельную песню, но настолько громко, что публика отлично слышала каждое слово:

— Вы неверно поете. Надо сказать не человенок, а ребенок, — с невозмутимым видом поправил его Андрюша, приблизившись почти вплотную к этой группе.

— А я говорил так: «я человек, ты человенок», и мне нравится, как я говорил, — еще более картавя и ломая язык, проговорил Пьеро, принимая глупый и обиженный вид. — И проходи, пожалюйста, своей дорожка.

И запел снова:

— Ты осел, а он осленок! — диким басом загудел на весь цирк Андрюша так, что Пьеро вместе со стулом и с Робертом очутились на земле, а публика покатилась со смеху.

Пьеро сделал вид еще глупее и вдруг, широко улыбнувшись, поднял свою шляпу и самым неожиданным смешным образом произнес:

— Здравствуйте, пожалюйста!

— Здравствуйте, пожалюйста! — отвечал ему в тон Андрюша и, приблизившись к Пьеро, протянул руку.

Но у Пьеро на руках был Роберт. Старый клоун сделал бессмысленное лицо и проговорил:

— Извинить, пожалюйста, у меня занят моя ручка. Я сперва положит моего человенка, а потом пожал ваш рука!

И, говоря это, он положил Роберта на песок, а сам протянул руку Андрюше и наклонил голову. Клоуны стукнулись головами и одновременно с комическим видом потерли себе затылки.

— Уф, это не годит… Ви прошиб моя мозга! — затряс головою и зафыркал клоун Пьеро.

— Вы ошиблись, в вашей голове не было мозга, — с самым любезным видом, сняв еще раз шляпу, как бы извиняясь, произнес Андрюша.

— Как не было мозга на моя голова, — удивился клоун, — честное слово? Не было мозга, честное слово?

— Честное слово! — подтвердил Андрюша.

— Кар-рауль!.. Я потерял моя мозга… Надо давать знать в полицию! А ви не нашли моя мозга!.. Я вам верит, ви кароший человек!.. Здравствуйте еще раз! Кароший человек!

И неожиданно старый клоун снял шляпу и снова с самым почтительным поклоном склонился перед Андрюшею. Тот поклонился тоже, и произошло новое столкновение лбами. Опять потирание воображаемых шишек и снова вежливый поклон. И снова стуканье, и так раз пять.

Публика хохотала.

Сибирочка хорошо видела весь театральный зал, все ложи и места, спускающиеся уступами к арене, как в цирке. Особенно весело хохотали в одной ложе. Там сидел бледный, весь в черном господин, молодая дама и белокурая нарядная девочка лет девяти. Девочка смеялась звонко над проделками клоунов и громко вскрикивала от восторга. Иногда ее восторг проявлялся бурно, и тогда молодая дама и высокий господин наклонялись к уху девочки с белокурыми локонами и шептали ей что-то. Она затихала на минуту, делала недовольную рожицу, надувала губки и молча блестящими глазками следила несколько времени за клоунами. Потом забывалась снова и начинала хохотать и вскрикивать от удовольствия, не обращая внимания на замечания господина в черном и молодой дамы.

Эта девочка с немного надменным личиком, теперь, впрочем, оживленным улыбкой, почему-то заинтересовала Сибирочку. В ней было что-то резкое, что-то гордое и милое в одно и то же время, как будто девочка считала себя много знатнее всей этой публики и всех присутствующих на представлении детей.

Между тем клоуны на сцене разошлись вовсю. Теперь они как будто ссорились, и Пьеро искал всюду своего спеленатого Роберта, который был пришпилен Андрюшей на спину самого Пьеро.

— Где мой человенок? — кричал неистово старый клоун.

— Он около вас. И не далеко, и совсем близко, и не совсем высоко, и совсем низко. Он висит и прямо, висит и криво, и потому некрасиво… Но чтобы узнать, где он, вы должны выйти вон, к зеркалу вернуться, встать к нему задом и обернуться! — с удивительно смешными гримасами пояснял Андрюша.

Публика хохотала. Девочка в нарядном платье хохотала громче всех.

Роберт между тем подражая ребенку, заплакал жалобно на спине у деда. Старый клоун, наконец найдя его, с растерянным видом произнес, засовывая палец в рот:

— Этот плютовка представлял из моей спины коляска. Очень карашо! Вот я буду наказать тебя.

И он улегся на спину, накрыв собою Роберта.

— Теперь он будет как в тюрьма! — с лукавым видом объявил он публике. И вдруг испустил пронзительный крик: — Мой человенок превратился в мотор!