Николай Федоров - Тучков мост

— А где мама?

— Мама? Ушла.

— Куда? На работу? Она же позже уходит?

— Нет. Мама ушла к маме.

— К бабушке, что ли?

— Ну, можно и так. Или к теще. Смотря откуда смотреть.

— Так она, что же, нас бросила?

— Как ты сказал? Бросила? Да, пожалуй. Или нет, она нас покинула.

— А как же мы?..

— А мы… мы с тобой вдвоем предполагаем жить. Разве нам плохо вдвоем? Вот заменим в «Буране» карбюратор, купим пару колес, да и махнем куда-нибудь далеко-далеко. Хочешь, в Вологду поедем? Знаешь, как там центр называется? Архиерейский двор. Во! А дома какие у них еще сохранились — ммм… Ставни, наличники резные, петушки всякие, коньки.

— Так она, что же, навсегда ушла? — спросил я.

— Ну, какие ты сложные философские вопросы задаешь с утра пораньше! На них без гречневой каши не ответить. — Папа положил гармонь на диван, подошел ко мне и дернул за нос. — Какой ты у меня, однако, тощий! Прямо одни ноги. Как штативчик.

— Пап, можно я сегодня в школу не пойду?

— Почему? Ты плохо себя чувствуешь? Заболел?

— Не, просто не хочется что-то.

— А что ж ты будешь делать? Мне ведь скоро на работу.

— Пойду погуляю.

— Ну, сходи. Оденься только потеплее, холодно сегодня.

Утро было солнечным, но уже подмораживало. Деревья за последние дни стали совсем желтыми, и с них то и дело без всякой видимой причины отрывались сухие, шершавые листья и тихо падали на асфальт.

Я постоял на берегу Ждановки, обогнул стадион с еще совершенно зеленым газоном и неторопливо побрел в направлении Тучкова моста.

Когда половина моста была позади, я остановился. Впереди, на той стороне начинался Васильевский остров. Туда много лет назад бегал папа. Как раз через этот мост. Спешил, торопился. На Васильевском стоял его старый дом, жили друзья, все было привычно и знакомо. Мне же там делать было совершенно нечего. Но и идти назад тоже не хотелось. Так я и стоял в нерешительности посередине моста, и вид у меня, наверное, был довольно глупый.

Тут я заметил между перилами и парапетом маленькую калитку, а за ней узкую железную лестницу, круто бегущую вниз, вдоль опоры моста. На калитке висел замок, но перемахнуть через нее ничего не стоило.

Сам не знаю, почему, но мне так вдруг захотелось под мост, что я и секунды не размышлял. Прыжок — и вот уже под моими ногами гудят тяжелые, чугунные ступени. Привычный, шумный город, только что мельтешивший перед глазами, вдруг и сразу исчез, будто провалился. Хотя вернее будет сказать: провалился я сам, а город остался там, наверху.

Надо мной нависли гигантские металлические фермы моста. Было в них что-то нереальное, словно из фантастического фильма. И невская вода под мостом тоже казалась не живой, а какой-то черной, искусственной массой.

Но вот лестница кончилась, и я вдруг увидел лодку. Самую обыкновенную деревянную лодку с потертыми боками, выкрашенную зеленой, местами облупившейся краской. Как она сюда попала, зачем, было совершенно непонятно. Если б я тут летающую тарелку увидел, я б и то меньше удивился.

Лодка, привязанная обыкновенной веревкой, как ей и полагалось, тихо покачивалась на волнах. Я присел на корточки и принялся распутывать узел. И тут же услышал за своей спиной голос:

— Это что такое! А ну-ка быстро марш отсюда!

Я вздрогнул и обернулся. Передо мной стоял худенький, наверное, с меня ростом милиционер. Казалось, форма велика ему, а фуражка надета с чужой, взрослой головы.

Милиционер взял меня за плечо и подтолкнул к лестнице:

— Живо, живо, поднимайся. Не хватало еще тут мне, понимаете ли, диверсантов.

Когда мы уже стояли на мосту, милиционер, изо всех сил стараясь сделать сердитым свое румяное, девчоночье лицо, спросил:

— Ты зачем туда залез? А?

— Да просто так, посмотреть, — сказал я.

— Просто так… Просто так и ворона не каркает. Артист. В прошлом году один такой артист тоже вот спустился — да и бултых в воду. Еле вытащили. Его потом спрашивают: чего ж ты с перил не прыгал? А он говорит: высоко, страшно… Ты почему не в школе? Прогуливаешь небось.

— Прогуливаю, — вздохнул я.

— Нехорошо. Обманываешь отца с матерью. Они думают, ты за партой сидишь, учишься, а ты тут, понимаешь… — Милиционер вдруг замолчал, посмотрел на меня внимательно и неожиданно добавил: — Ну, ладно. Ничего. Иногда можно. Мы тоже, бывало, с ребятами вместо школы возьмем да и махнем на Ужовку раков ловить. Ужовка — это речка у нас такая в деревне. Маленькая, ручей почти что, но чистая… Ты-то ловил когда-нибудь раков?

— Нет, никогда. Я даже и не видел их ни разу.

— Да ты что?! — Милиционер так искренне удивился и посмотрел на меня с такой жалостью, что мне и самому себя жалко стало. — Ну, брат, если ты раков не ловил, значит, ты еще и не жил по-настоящему. Пойдем-ка ко мне в будочку. Погреемся. Я тебе расскажу, как это делается.

Мы сидели в теплой тесной будке, и милиционер неторопливо рассказывал мне, как ловят раков у них в деревне.

А звали милиционера Ваня.