Александр Введенский - О девочке Маше

— Правда, ты всех сильнее! Только медведь Петя тебя сильнее.

Тут волк Ваня рассердился:

— Как это так он меня сильнее? Не может этого быть! Я пойду его съем.

Дождался волк ночи и пошёл в лес, к медведю Пете.

И вот говорят медведю Пете все звери, все птицы, все бабочки, все жуки и все муравьи:

— Берегись, медведь Петя: идёт сюда волк Ваня и хочет тебя съесть.

А медведь Петя отвечает:

— Что мне волка бояться? Я много больше его. Где ему меня съесть! Он подавится.

Вот вошёл волк Ваня в медвежий лес. Идёт, воет. Листья на деревьях трясутся, луна за тучи прячется. Все звери дрожат, птицы в гнездах нахохлились, бабочки под цветы спрятались, жуки под листьями сидят ни живы ни мертвы, муравьи в муравейник забились.

А медведь Петя ничего не знает, дремлет себе в берлоге да лапу сосёт. Сосёт, сосёт и сосёт. Подошёл волк Ваня к берлоге и говорит:

— Выходи, медведь Петя! Буду тебя есть.

Вышел медведь Петя из берлоги. Лапы у него толстые, шерсть пушистая, а глаза добрые. И сам он огромный-преогромный. Вот он и говорит волку Ване:

— Где ж тебе меня съесть! Ты подавишься.

Посмотрел на него волк Ваня, посмотрел, подумал и говорит:

— И верно, — говорит, — мне тебя не съесть, подавиться можно. Очень уж ты большой!

Сказал он так и пошёл обратно, а медведь опять в берлогу спать лёг.

А тут и утро наступило. Стали все звери бегать и играть, стали все птицы песни петь, стали все бабочки летать, стали все жуки и муравьи по травке ползать…

Вот и вся сказка.

— А теперь, — говорит мама, — вынимай градусник

— Я сама, — сказала Маша. — Я сама хочу посмостреть, сколько у меня градусов.

Посмотрела Маша на градусник, да ничего не поняла. Какая-то там синяя палочка внутри, какие-то там чёрточки, цифры какие-то. Где в них разобраться!

Посмотрела мама на градусник и сказала:

— Ох, у тебя тридцать восемь и пять! Давай я тебя скорей раздену и в кровать положу. И доктору позвоню по телефону. Пусть он придёт.

Стала она по телефону звонить.

— Доктор, — говорит мама в трубку, — доктор приходите скорей, у меня дочка больна.

Повесила мама трубку а Маша спрашивает:

— Мама, а он какой, доктор? Он страшный?

А мама ей даже не отвечает, ходит по комнате туда-сюда. То книжку возьмёт, то газету, то полотенце. Это она о Маше беспокоится и себе места не находит. А собака Петушок и кошка Ниточка чувствуют, что Маша заболела, сидят тихо у её кровати и грустно-грустно на неё смотрят.

А кукла Елизавета Петровна напротив на диване сидит и тоже на Машу смотрит.

Вдруг зазвонил звонок.

— Ах, — сказала мама, — наконец-то доктор пришёл! И вошёл в комнату дядя. Дядя как дядя. Усов нет, бороды нет, на голове лысина, на носу очки. Совсем не страшный дядя.

— Здравствуйте! — говорит ему мама. — Вы, наверно, доктор?

А дядя говорит:

— Да, доктор… А что с тобой, девочка? Что у тебя болит?

— Голова болит, и есть не хочется, — сказала Маша.

Стал доктор смотреть Маше горло, стал её выстукивать да выслушивать. А потом и говорит маме:

— Не беспокойтесь, гражданка, ваша дочь простудилась немножко — вот и всё. Сейчас я ей лекарство выпишу, да на ночь ей горчичник поставьте. А через пять дней она у вас поправится.

Тут мама обрадовалась и сказала доктору:

— Вы знаете, я так волновалась!

А доктор говорит:

— Ну ладно, до свиданья, я пошёл.

Ушёл доктор, и мама в аптеку за лекарством побежала.

А пока мама за лекарством бегала, папа и Коля домой пришли.

Входят папа и Коля в комнату и видят — лежит Маша в кровати. Лицо у неё красное, и глаза блестят.

— Что с тобой? — спросили папа и Коля. — Маша, что с тобой?

— Тише, — ответила им Маша, — тише, не кричите. Я больна, я простудилась. Мне мама сказку рассказывала. У меня доктор был. Я буду лекарство пить, и мне горчичник поставят.

А когда пришла мама, дала она Маше лекарство. И хотя лекарство не очень вкусное было, Маша выпила его и даже не поморщилась. А когда ей горчичник ставили, то, хотя ей и было немножко больно, она только поморщилась, но совсем не заплакала. Такая она была умная.

Зато через пять дней она стала опять здоровой.

Прошла зима. Настала весна. Месяц март прошёл, и месяц апрель кончился.

И вот утром первого мая проснулась Маша и увидала: никого дома нет. Ни папы, ни мамы, ни брата Коли.

Сидят перед её кроватью собака Петушок, и кошка Ниточка, и кукла Елизавета Петровна. А больше никого нет.

— Петушок, — сказала Маша, — ты не знаешь, где папа? Петушок в ответ залаял.

— Ниточка, — сказала Маша, — ты не знаешь, где мама?

Ниточка в ответ замяукала.

— Елизавета Петровна, — сказала Маша, — ты не знаешь, где Коля?

А Елизавета Петровна ничего не ответила — она была кукла неговорящая.

— Слушайте, — сказала Маша, — слушайте, я всё вспомнила. Сегодня праздник — Первое мая, и все ушли на демонстрацию. Пойдёмте и мы тоже.

Встала Маша с кровати, вычистила зубы, умылась и надела своё самое красивое платье

А потом она взяла две верёвочки, обвязала их вокруг шеи Петушка и шейки Ниточки, взяла концы верёвочек в одну руку, а куклу Елизавету Петровну в другую руку и сказала:

— Ну, пошли!

Вышли они на улицу. А на улице Маша увидела одни только ноги. Ноги в туфлях, в ботинках, в сапогах. А больше ничего не было видно — так тесно было на улице.

Прошла Маша немного. Вдруг кто-то нечаянно наступил Петушку на лапу. Петушок взвизгнул, дёрнулся, вырвал из рук у Маши верёвочку и побежал.

Ниточка тоже испугалась, тоже дёрнулась, вырвала из рук у Маши верёвочку и побежала за Петушком.

— Куда вы, куда вы? — закричала Маша. — Подождите!

Да где их в такой толпе догонишь! Остановилась Маша на тротуаре, стоит, держит куклу Елизавету Петровну и думает: «Зачем я на улицу вышла? Народу много, ничего не видно. Что нам с тобой делать, Елизавета Петровна?» А Елизавета Петровна ничего ей не ответила — она была кукла неговорящая.

И вдруг Маша увидела паровоз. Большой паровоз, с трубой и будкой, едет среди толпы по улице. Он не настоящий, этот паровоз, он из грузовика сделан. А на вид — совсем как настоящий.

В окно будки машинист смотрит.

— Товарищ машинист, — крикнула Маша, — возьми меня на паровоз!

Остановил машинист паровоз и говорит:

— Полезай скорее.

А как Маше на паровоз залезть? Она маленькая.

Поднял её на руки один гражданин, передал другому гражданину, а тот её какой-то гражданке передал. А гражданка её прямо на паровоз поставила.

Сказала Маша им «спасибо». Потом посмотрела по сторонам и даже зажмурилась.

— Ax, — говорит, — народу-то сколько, флагов сколько! И верно: из будки паровозной вся улица видна. Народу на улице — не сосчитать, флагов — не сосчитать.