Михаил Коршунов - День веснушек

Барышев на всякий случай спросил:

— Вы Ковбой?

— Да, — кивнул Ковбой. И с интересом начал смотреть на современные автомобили и автобусы. На светофоры, на уличные фонари, на автомат «Газированная вода с сиропом». Ведь в прошлом веке он ничего подобного не видел.

Вынул изо рта сигару, сдвинул на затылок шляпу:

— Поразительно! — и обвёл сигарой вокруг. Потом спросил: — А зачем вы все такие?

— Какие? — удивился Вовка Козерог.

— Лысые. И в штанах походных и с поясами.

— Как… — замялись ребята. — Мы, как вы…

— Не понимаю.

— Лошадей у нас только нет, — на всякий случай сказал Вася. А вдруг Ковбой возьмёт и подарит лошадь.

Коля Мухин, Боря Завитков и Серёжа Данилин стояли в стороне. Они были самые младшие лысые и не могли пробиться сразу к Ковбою. Они знали своё место.

И на лошадь они, конечно, даже и не смели надеяться. Даже в мыслях.

Ковбой курил сигару и смотрел на город, на жизнь вокруг.

Все лысые молчали, не смели прервать его задумчивость.

— Вам что, надо пасти скот, зарабатывать на этом? — спросил Ковбой.

— Скот пасти не надо, — ответил Вася, который всё ещё рассчитывал на лошадь.

— Жить в пустыне Техаса? Защищать свою жизнь от бандитов?

Ребята начали пересматриваться, пожимать плечами. Они не понимали своего героя.

Вдруг Ковбой спросил:

— А это что такое едет?

— Троллейбус.

— Хм, троллейбус… А это что? С квадратиками.

— Такси. Автомобиль.

— Что такое автомобиль-такси?

— Каждый может ездить на нём, — попытались объяснить ребята. — Как на лошади.

Тогда не выдержал Коля Мухин и сказал:

— Семьдесят лошадиных сил. Мотор.

У Ковбоя что-то мелькнуло в глазах. Но тут же и погасло. Ой же бесстрастный. Он обязан быть таким. Он должен курить сигару и быть всегда готовым отразить нападение врагов.

Тем временем лошадь, которой надоело стоять, приблизилась почему-то именно к Васе Филёнкину и начала обнюхивать его голову. Ничего, утешал себя Вася, понюхает и уйдёт.

А Ковбой смотрел на ребят и всё-таки не понимал: неужели ребятам приятно ходить лысыми?

Ему — нет.

Там, на киноэкране, в прошлом веке, ему это было необходимо. Он был всё время в дороге, в пыли, в бою. Не было воды, мыла. А теперь, когда он здесь, в современном городе, ему это не надо.

И Ковбой поглубже надвинул на голову шляпу.

— А мы хотели с вами познакомиться, — сказал Вовка по кличке Козерог. Он стоял и молчал до сих пор.

— Познакомиться? — И Ковбой опять поглядел на море лысых, одинаковых голов, которые его окружали. Казалось, все эти ребята — близнецы. Море близнецов!

— Дайте карандаш.

Взаимопомощник Сигаев закричал:

— Барышев, где ты?

— Здесь!

— Дай карандаш.

Барышев достал из кармана карандаш. Прошёл вперёд и протянул его Ковбою. Ковбой взял карандаш и сказал:

— Что ж, давайте знакомиться, — и первому Барышеву на голове написал карандашом, что он Барышев. — Это, чтобы я мог запомнить вас.

Барышев привык сам рисовать карандашом и писать, но чтобы другие рисовали и писали на нём самом, на его голове, к этому он не привык. А кто привык?

Но если Ковбой считает, что только так он может всех их запомнить, что же делать.

И все остальные потянулись к Ковбою и начали подставлять головы. И Ковбой надписывал: «Николай Мухин», «Василий Филён…»

Но целиком фамилия не поместилась. Пришлось часть перенести на затылок.

Вообще, Филёнкина Ковбой долго надписывал: карандаш скользил, голова была наслюнявлена лошадью.

Когда все ребята были надписаны, Ковбой поглядел на них сверху и сказал:

— Очень хорошо. Теперь всё ясно, джентльмены, с кем имею дело. — Потом снял с головы шляпу и спросил: — Мне надо сделать на голове надпись, чтобы вы знали, кто я?

— Нет! — дружно закричали джентльмены. — Что вы! Мы знаем!

— Я три раза смотрел картину! — крикнул Коля Мухин. Он любил кино, и в особенности такое, где всё касалось рыцарских поступков.

— А я сегодня пятый раз буду смотреть, — скромно сказал Вася Филёнкин. Он предан искусству.

Вдруг Ковбой попросил:

— Кто мне даст рубль?

Ребята растерялись.

— Взаймы.

— Я, — сказал Тёма Новиков. Он ведь тоже был здесь. Человек, у которого всё привязано верёвочками. И кошелёк привязан верёвочкой к карману.

Тёма раскрыл кошелёк и протянул рубль.

— Отдам из первой же зарплаты, — сказал Ковбой. — Как зовут? Я, кажется, тебя не надписал?

— Тёма Новиков.

— Запомним. Тёма Новиков. Не надписанный будешь.

Тёма на всех надписанных посмотрел с гордостью. Выделился. Его запомнят. Ясно? Лично Ковбой запомнит. Значит, Тёма Новиков — его первый друг. Друзей ведь не надписывают.

Ковбой быстро отстегнул от сапог шпоры. Он очень торопился. Но куда? Зачем?

Ребята не понимали.

Лошадь Ковбоя тем временем отыскала в толпе Васю Филёнкина, подошла к нему и опять начала лизать голову. Уже надписанную. Может быть, поэтому лошадь так быстро и отыскала Васю в толпе?

Ковбой увидел зелёный огонёк такси. Махнул рукой.

Такси подъехало и остановилось.

Ребята ничего не понимали.

Ковбой сунул в руки Васе Филёнкину шпоры. Почему Васе? Да потому, что около него стояла лошадь.

— Привет, почтеннейшие. — Растоптал окурок сигары и был таков: сел в такси и уехал.

Да, выбросил ещё из окна такси пистолет…

Ребята остались на месте. Вася Филёнкин со шпорами и живой настоящей лошадью.

— А кино? Как же без него? — сказал Барышев.

— Верно. Он уехал прямо перед началом сеанса! — закричал Сигаев. — Кто же будет скакать? И стрелять? И ещё всякие штуки делать?!

А Тёма Новиков поджал губы. Он подумал: неужели рубль пропал? Лучше бы Тёму надписали, но рубль при этом остался бы на месте, в кошельке на верёвочке. Лошадь он тоже побаивался, и она ему не нужна.

Тёма пошёл и поднял пистолет.

Вот это вещь! Настоящий. Тяжёлый. Привязать бы верёвочкой к своему поясу. Так не позволят. Отберут. И… отобрали… Старшие ребята. Начали разглядывать.

Вася тоже хотел посмотреть, но лошадь его не отпускала. Она просто держала его за штаны «Техас». Когда-то Вася сам снял штаны с Барышева, а теперь с него самого вот-вот снимут штаны. Жизнь переменчива, и никогда не узнаешь, что тебя ждёт. Да если ты ещё работник искусства.

— Хочешь, подсажу? — сказал Барышев, показывая на лошадь. Он здоровый. Он может подсадить кого угодно. А перед Васей Филёнкиным до сих пор заискивал, побаивался.

И Вася не успел ничего сказать, как Барышев подсадил его на лошадь. Лошадь весело заржала и ударила о землю копытами.

Вася едва не упал. Почувствовал боль в ногах.

Неужели весь его авторитет, так трудно завоёванный, сейчас рухнет? Как он сам сейчас рухнет с лошади на землю.