Зента Эргле - Без пяти минут взрослые

— Успокойтесь, идите домой, отдохните. Когда дверь закрылась, Вия Артуровна, тяжело вздохнув, подняла трубку телефона.

Ни мастер, ни девушки второй группы так никогда и не узнали, как она уладила это дело. Но дама с претензиями в училище больше не появилась.

Около недели Дезия ходила молчаливая, удрученная, потом вообще перестала ходить в училище.

— Неужели она так сильно переживает тот случай с платьем?

— Глупости, это на неё не похоже.

— Почему же тогда не появляется?

— Надо навестить её. Элита, это твоя обязанность.

Элита согласилась без особого восторга.

— А у меня суперновость! — сообщила она на следующее утро.

— Какая? Не тяни!

— Дезия выходит замуж.

— Ой, умираю. Выкладывай скорее.

— Еду в Иманту. Дверь открывает сама Дезия. На ней шелковый халат с разноцветными попугаями, длинный, до пят. На столе в хрустальной вазе шикарные розы. Она угощает меня импортными шоколадными конфетами. «Я уже объелась», — говорит, а я такие впервые вижу. «Почему не ходишь в училище?» — спрашиваю. «Потому что противно», — отвечает. Я, конечно, немею. А она выпаливает: «Я выхожу замуж!».

— За кого?

— За директора универмага где-то в провинции. У него автомашина и двухэтажный дом.

— Наверно, старикашка с лысиной и круглым животиком, — усмехнулась Даце.

— Дезия сказала, что ему за тридцать, одевается модно и весёлый по натуре.

— А я бы такого старого не хотела.

— Я тоже. И вообще, я выйду замуж только по любви, — сказала Байба и густо покраснела.

— А ты думаешь, Дезия по расчёту?

Байба пожала плечами.

— Дезия всегда к сексу относилась легко.

Светлана вспомнила, о чем Дезия рассказывала ей прошлым летом, и только теперь поняла, что это была правда. Интересно, это тот самый или нет?

— Вот дура! Потерпела бы несколько месяцев до окончания училища, — рассуждала Даце.

— Кто знает, может, нельзя ждать.

— Постыдилась бы!

— Откуда она этого папашу выудила?

— На каком-то сельском балу, — рассказывала Элита. — Он как увидел её, так больше и не отставал. С женой развёлся. Каждую неделю ездит в Ригу с розами и дорогими подарками. Сначала Дезия о замужестве и слышать не хотела, а он всё уговаривал, жить, мол, будет, как принцесса, только что птичьим молоком не соблазнял. Бенедикт достал уже и свадебное платье, присланное «оттуда». Фата кружевная с белыми ромашками по последней заграничной моде.

Через несколько дней в училище явилась сама невесте. Девочки узнали её не сразу: шуба под лису, французские сапожки, американское трикотажное платье.

— Через месяц свадьба и — чао, старая жизнь! — сообщила Дезия. — Мне здесь всё осточертело. Хочу быть свободной и жить, как мне нравится.

— Слушай, но ведь тебе ещё нет восемнадцати? — спросила Даце.

— Ерунда! Бенис обещал всё уладить. У него везде блат. Он потерял голову от счастья. Я только заикнусь о чем-то, а он уже бросается исполнять. Как собака, которой кость кинули. А как он умеет любить! С вами о таких вещах говорить нечего, всё равно не поймёте.

— Ой, детка! Иногда лёгкая жизнь становится тяжелее самой тяжелой, — вздохнула Кристина Яновна. — Надеюсь, что твоя будет счастливой!

— Да, да, да! — воскликнула Дезия и вдруг заплакала.

На свадьбу Дезии поехали Даце и Байба. После зимних каникул девушки узнали, как всё было. Дом был полон гостей. Танцы, пение, кража невесты, — всё, как принято на свадьбе. Молодой муж, пожалуй, ничего, но его мать… Старая, костлявая женщина в длинном, наглухо закрытом, чёрном платье, с золотым крестом на груди. Тонкие губы плотно сжаты, седые волосы стянуты в пучок на затылке. Дезия попросила подруг несколько дней погостить, помочь прибраться в доме. А старуха глаз не спускала с них, наверно, боялась, как бы чего не украли.

Но об одном Байба и Даце умолчали.

Однажды ночью к ним в комнату вбежала Дезия.

— Спасите, он меня убить хочет!

Бенедикт выглядел страшно: волосы растрёпаны, лицо красное от гнева.

— Будешь рожать, как миленькая. На ключ запру.

— Не хочу, не хочу, не хочу, — кричала со злостью Дезия, набросившись с кулаками на мужа.

— Простите, девушки, — извинился молодой муж, — небольшая семейная сцена.

Взяв плачущую жену на руки, как маленького ребенка, он вынес её из комнаты.

С тех пор, как много лет назад умерла жена, училище стало для мастера Крауклиса родным домом. Вся его жизнь проходила здесь, в мастерской со шкафами вдоль стен, со старыми столами, за которыми под тихое жужжанье швейных машин трудилось не одно поколение. В течение трёх лет воспитанники становились близкими и родными, как собственные дети. Боль и грусть при расставании с ними сменялись радостью и удовлетворением от того, что именно он обучил их профессии. Вот и эти тоже скоро расправят крылья и разлетятся кто куда. Сначала будут присылать письма, поздравлять с праздниками, потом забудут. У каждого появятся новые заботы, семья, дети. Уйдут эти, осенью придут другие, и снова всё повторится: радость за первый прямой шов, тайные слёзы и злость, если что-то не выходит. Во времена его молодости ремесло усваивали украдкой от мастера. Мастер был заинтересован по возможности дольше держать при себе дешевую рабочую силу, поэтому не спешил с обучением. Не то что теперь, сразу тебе и образование, и профессия. И всё бесплатно.

— Ну как? — спросил Том, выложив перед мастером приготовленный ко второй примерке пиджак. Мастер тщательно проверил работу.

— Неплохо, всё правильно. Из тебя, Том, со временем получится отличный портной, но ты никогда не станешь мастером своего дела, как твой отец.

— Почему?

— Для тебя главное — выгода: сколько ты получишь за работу, а для твоего отца самое важное, насколько хорошо будет чувствовать себя человек в сшитой им одежде. Твой отец вкладывает всю душу в свою работу.

— Прошли те времена, когда эта душа чего-либо стоила. Таких, как вы и мой отец, можно сосчитать на пальцах одной руки. Теперь деньги в цене. Даже в больнице тебе утку не поднесут, если не заплатишь. Большинство работает ради денег. Вот конвейер на заводе. Попробуйте полюбить винтики, которые надо закручивать день за днём, год за годом. Некоторых тошнит при виде их. Нет, если уж продавать себя, то по возможности дороже. Поэтому я и выбрал профессию портного. Если у меня будут деньги, я смогу всё: отправиться на южный курорт, в заграничное путешествие, приобрести роскошную мебель, картины, обедать в дорогих ресторанах…

— Философия эгоиста, — прервал его мастер.

— Почему эгоиста? Я хорошо делаю своё дело и требую, чтобы мне хорошо заплатили.

— У человека только один живот.

— Это да. Но мне не всё равно: есть котлету с макаронами в душной столовой, или курицу с шампиньонами в ресторане «Интурист». И совсем не всё равно: надеть пиджак, который выпускает фирма «Дзимтене» тысячами, и все похожи, как куриные яйца, или сшитый по новейшим заграничным образцам и подогнанный точно по моей фигуре. По улицам ходят тысячи одинаково одетых людей. Смотреть противно. За границей, например, каждую модель выпускают небольшими партиями.