Зента Эргле - Без пяти минут взрослые

— Для папаши как будто молод!

Даумант покраснел.

— Дай ему соску! Покачай коляску, что стоишь, как столб?! Ребёнок, наверное, мокрый. — Какая-то женщина сунула руку под одеяло. — Ну, так и есть.

Как быть? Ещё заставят перепеленать малыша прямо на улице, у всех на виду! К счастью, появилась старушка. Малыш умолк, как будто ему заткнули рот пробкой.

— Спасибо, сынок! — Старушка поставила полную сумку на решетку под коляской. — В магазине всё же подешевле, на рынке три шкуры дерут.

Даумант бросился через улицу.

— Где принимают документы?

Секретарша пересмотрела бумаги Дауманта.

— Придётся зайти к директору. Подождите минуточку в коридоре, я позову.

Девушки приходили и уходили. Почему их не вызывают к директору? Показался парень с тканью в руках и сантиметром вокруг шеи.

— Послушай, старик, будь человеком, скажи, что у вас за директриса? Мировая тётя, или?..

Парень насмешливо прищурил глаза.

— Новенький, да? На кофе вызывают, да? Наверно, отметки не очень, да?

Даумант молча кивнул.

— Плохо, сынок, плохо. Ради бога, только не заливай. У директрисы глаза, как лазеры.

— Даумант Петерсон! — приоткрыв дверь, позвала секретарша.

— Ну, всего! — кивнул парень.

— Садитесь. По латышскому — тройка, по русскому тоже, по физике — четыре, по рисованию — пять, это хорошо, по труду тоже отлично. Отметки у вас, прямо скажем не блестящие. Посмотрим характеристику.

Дауманта охватило тупое равнодушие. Он начал изучать дипломы на стенах.

— Почему вы выбрали именно это училище? — острый взгляд синих глаз пронзил Дауманта. Он даже под пыткой не признался бы, что сделал это из-за Байбы.

— Ребята говорили, что после окончания училища можно хорошо заработать.

— Значит, ради денег?

— Ну и что? Я же собираюсь не воровать, а честно зарабатывать, своими руками.

Директор помолчала.

«Не примет, сейчас даст от ворот поворот», — Даумант совсем сник.

— Есть профессии, которые оплачиваются куда лучше, и учиться надо только год. Зачем вам сейчас много денег, если не секрет?

— Затем, что отец пьёт, затем, что мать болеет и не может работать, затем, что сестра — мать-одиночка, и крыша дома вот-вот свалится на голову! — выкрикнул Даумант на одном дыхании.

— Успокойтесь! — в глазах директора появились добродушие и понимание. — Много ещё таких, кому жизнь подножку ставит. А мы можем принять только одного из четырех желающих. Через неделю приходи за ответом.

Даумант чувствовал себя, как после бани.

В вестибюле у списков принятых в училище толпа. Байба Балтыня, Даце Эргле…

— Как хорошо! Сядем рядом, ладно? И вообще будем держаться вместе.

Девушки взялись за руки.

Те, которых не приняли, не показывали виду, что расстроены.

— Ну и наплевать, вернусь в школу. Если б не мама, стала бы я сюда поступать. Мне это шитьё — как собаке пятая нога.

Низкорослая девушка украдкой смахнула слезу.

— Не хнычь, у тебя всё ещё впереди.

Это, без сомненья, был голос Дауманта. Байба обернулась.

— А ты что здесь делаешь?

— Можешь меня поздравить! Я первокурсник этого училища, — Даумант блеснул белозубой улыбкой.

— Не паясничай!

— Честное слово.

— Ну, знаешь! — Даумант никогда ещё не видел Байбу такой рассерженной. — Как тебе не стыдно?! У тебя же талант! Учительница рисования говорила…

— Не каждый, кто прилично рисует, становится художником.

Через некоторое время оба молча шагали по улице. Байба чуть не плакала. Будущее друга она представляла яснее, чем своё собственное: он должен стать известным художником. О нём будут писать в газетах: «Молодой многообещающий художник, наша надежда». Люди будут стоять в очереди, чтобы попасть на его выставки. Тогда Даумант наверняка забудет о ней. Нет, они всегда будут друзьями, будут делить вместе и радость, и горе.

— В прикладном я уже на композиции засыпался. Народу — тьма-тьмущая. Зимой многие ходили на подготовительные курсы при училище. Где мне тягаться с такими спецподготовленными?

Город утопал в летнем зное.

— Не дуйся, у меня и так настроение тысячу градусов ниже нуля. С мамой плохо, жалуется на боль в спине, а к врачу не идёт. Отец опять начал закладывать.

Байба слегка сжала ему руку.

Простила. Эх, жизнь-житуха! Как ты всё-таки прекрасна!

— Едем в Вецаки, искупаемся! — Едем!

Кажется, вся Рига, измученная жарой, искала спасения в воде. Море, словно заботливая мать, освежало, снимало усталость. Они купались, ныряли, брызгались, смеялись.

— Можно я расплету твою косу?

Байба положила голову на колени и ничего не ответила. Волосы огненным шёлком рассыпались по плечам и спине девушки. Дыхание Дауманта обжигало ей шею.

Дауманту хотелось кричать на весь мир «Я люблю тебя! Я люблю тебя!», но он только прошептал:

— Твои волосы пахнут лилиями.

Байба молчала. Ей было хорошо — так хорошо, как никогда в жизни. Вокруг раздавались смех, музыка из транзисторов, пронзительные крики чаек. Молодежь играла в волейбол, дети у кромки воды строили песочные замки. Даумант и Байба ничего не замечали, будто какая-то стена отгородила их от всего мира.

«Догадывается ли она о моих чувствах? — думал Даумант, глядя, как лёгкий ветерок играет волосами Байбы. — О чём она сейчас думает? Может, о Тагиле?»

— Идём купаться! — Даумант схватил Байбу за руку, и они помчались к воде.

Они опять купались и загорали. В киоске на пляже купили пирожки и мороженое. Байба кидала крошки чайкам. Птицы с криком на лету хватали их.

— Ой, спина обгорела.

— Пойдём против солнца. Я ещё никогда не была у устья Даугавы.

— Пошли.

И они рука об руку зашагали в сторону Мангальсалы. У небольшой мелководной речушки Даумант остановился.

— Здесь когда-то было устье Даугавы. В конце XVI века, в половодье, река пробила себе новое — теперешнее русло, а старое называют Вецдаугавой.

— Откуда ты это знашь?

— На берегу Вецдаугавы, на улице Айру, живёт мой дядя. У него есть моторная лодка. Хочешь, я когда-нибудь тебя покатаю? Я знаю место, где цветут колоссальные водяные лилии.

У устья Даугавы они остановились. На конце мола, выложенного валунами, мигнул маячок. На противоположном берегу ему ответил другой маяк — побольше. В морские ворота входил многоэтажный пассажирский теплоход. Звучала музыка.

Зачарованные, они долго смотрели, как солнце постепенно погружалось в море, расстилая до берега сверкающую дорожку.

— Ну, и влетит мне! — опомнилась Байба.

— Здесь поблизости должна быть автобусная остановка.

Они побежали по дамбе вдоль правого берега Даугавы. Огни бакенов торопились вместе с ними.