Мишель Пейвер - Изгнанник

Он выбрал три молодых ствола, которые бобры подгрызли и повалили, но не смогли утащить целиком, и деревья застряли на полпути. Торак отнес их к волчьему логову и неподалеку от него построил себе шалаш, накрыв его ветками и листьями папоротника. Затем он через Лес вышел к черному пляжу и, разрушив там свое старое жилище, уничтожил всякие следы своего пребывания.

Рана на груди по-прежнему болела и здорово воспалилась. Торак обложил ее жеваной ивовой корой и перевязал куском кожи, оставшимся от старой куртки. Покончив с перевязкой, он почувствовал, что руки-ноги у него дрожат от усталости. Похоже, он сегодня перетрудился. В последнее время он очень ослаб; видимо, гораздо сильнее, чем ему казалось. Решив немного отдохнуть, он прилег на опушке Леса, свернувшись клубком, и заснул.

Ему снилась Ренн. Он ощущал ее присутствие, но отчего-то не мог ее увидеть. Хотя прекрасно слышал ее голос — так хорошо, словно она стояла у него за спиной.

— Ты бы лучше обратил внимание на свою рану, Торак, — назидательным тоном говорила Ренн; она всегда разговаривала с ним несколько суховато, но ласково. — Вот загниет она у тебя, тогда неприятностей не оберешься.

— Но я уже обложил ее кашицей из ивовой коры, — возразил он. — И перевязал.

— А она все-таки болит, верно? Помнишь, у северного берега озера есть целебный источник? Вот туда тебе и надо пойти. И лучше прямо сейчас. Там ты свою рану промой хорошенько, да и сам искупайся, а потом…

— А ты со мной пойдешь? — спросил он. Ему отчаянно хотелось, чтобы она больше никуда не исчезала, чтобы осталась с ним.

— Может, и пойду, — ответила Ренн, и в ее голосе Торак почувствовал улыбку. Но по-прежнему не видел ее.

— Не уходи, Ренн! — попросил он. — Не уходи! Я так по тебе скучаю!

— Правда? — Она, похоже, обрадовалась этому. — Я тоже по тебе скучаю!

Ах, как ему не хотелось, чтобы она уходила! Как хотелось и самому остаться там, в этом сне!

Но он проснулся и даже застонал от отчаяния.

Солнце скрылось за облаками, берег озера казался совершенно пустынным. Торак спустился к воде и, заглянув в озеро, увидел свое отражение — свою телесную душу. «Зрелище — так себе, — подумал он. — На лбу метка изгнанника, на груди грубый сочащийся шрам — то, что осталось от татуировки, сделанной Пожирателями Душ».

Лишь один день он чувствовал себя счастливым. Все обитатели этого островка — вороны, бобры, выдры, волки — его приняли. Но до чего же ему все-таки не хватало Фин-Кединна и Ренн!

Увидит ли он их когда-нибудь снова?

Уже на следующее утро после той бури, принесшей град и выбросившей их на крошечный каменистый островок, Ренн думала только о том, как бы им, во имя Великого Духа, оттуда выбраться?

Хотя еще вчера, когда ей удалось выползти из бурного озера на скалы, она была рада и тому, что осталась жива. И вот теперь растерянно и разочарованно смотрела вокруг и мечтала поскорее покинуть спасительный островок.

Деревьев там, по крайней мере, хватало, а значит, было и топливо для костра, да и шалаш можно было построить; однако, чтобы обойти этот островок кругом, ей понадобилось меньше времени, чем для того, чтобы содрать с белки шкурку. И, похоже, именно белкам суждено было стать их основной пищей, потому что здесь явно не хватило бы места для более крупных животных, а добраться до других островов было не так-то просто — все они терялись где-то в туманной дали.

Ренн заметила, что Бейл подошел к самой кромке воды; ее он не видел — она сидела в густом сосняке, растущем на прибрежных камнях. Они почти не разговаривали с тех пор, как пришли в себя и оказались на этих скалах. Ренн решила заговорить первой.

— У нас все еще имеются топоры и ножи, — сказала она. — И мой лук со стрелами тоже уцелел.

— Прекрасно! — откликнулся, не оборачиваясь, Бейл. — Зато мы потеряли все остальное. Еду. Теплые одеяла из бобровых шкур. Оба весла… — Он просто не мог заставить себя говорить о растерзанной лодке, лежавшей на берегу. По правде говоря, цел был только ее остов из китовых костей, но левый борт был разбит вдребезги, а покрытие, сшитое из тюленьих шкур, представляло собой настоящие лохмотья.

— Лодку-то мы вряд ли починить сможем, — осторожно сказала Ренн.

— Нам придется ее починить! — сердито возразил Бейл.

— Тут есть деревья. Можно было бы лодку-долбленку…

Он резко обернулся:

— А ты знаешь, сколько времени на это потребуется? Ты представляешь себе, ЧТО значит выдолбить ствол дерева? Ты когда-нибудь этим занималась?

— Разумеется, нет. И вообще, в племени Ворона лодки делали в основном из веток ивы и оленьих шкур, скрепленных еловыми корнями.

— Вот именно! И я тоже долбленок никогда не делал! — прорычал Бейл. — Я из племени Тюленя! Мы пользуемся тем, что дарит нам Мать-Море. Так что, если, конечно, у тебя не возникнет новой идеи — например, построить плот из тростника, — нам придется срочно чинить мою лодку!

Ренн не спорила. Хорошо еще, что Бейл не стал винить ее за то, что они попали в такую беду, а мог бы: ведь это действительно была только ее вина.

Но хуже всего было то, что Ренн так и не знала, подействовало ли ее колдовство. Она знала лишь, что никогда в жизни еще не чувствовала себя такой усталой, как после тех магических заклинаний. Она ведь пренебрегла всеми предостережениями Саеунн; мало того, она решилась противостоять воле колдуньи, во много раз превосходившей ее волю. И чего же она достигла? Она казалась себе воробьем, с налету атаковавшим неколебимую скалу.

Ветер шептал что-то, раскачивая ветки сосен, и Ренн почудилось, что в этом ветре слышится чей-то презрительный смех. Ну да, это, конечно же, она, Сешру! Должно быть, потешается над ее неудачей!

Бейл стоял на коленях возле своей лодки, поглаживая ее бока, словно она была старой верной собакой, которую нужно было подбодрить.

— Бейл, — сказала Ренн, — ты прости меня. Мне очень жаль, что так получилось.

Бейл только плечами пожал:

— Ты же Тораку помочь хотела. Оно того стоило.

«Надеюсь, что так», — подумала Ренн.

А Бейл, явно приободрившись, встал, расправил плечи и решительно заявил:

— Ладно. Я начинаю чинить лодку.

Ренн кивнула и ответила:

— А я тогда шалаш построю. И постараюсь какой-нибудь еды раздобыть.

Им потребовалось четыре долгих дня, чтобы починить разбитую лодку.

Бейл срубил ясень и сделал новые поперечины. Достаточно хорошо выстругать их с помощью топора было невозможно, и ему пришлось сделать тесло, но не из кремня, которого, естественно, на островке не оказалось, а из осколка гранита, который он с трудом раздобыл, — ему пришлось откалывать кусочки гранита от одного цельного валуна с помощью другого. Наконец тесло было готово, поперечные «ребра» выструганы, но их нужно было еще распарить, потом, согнув, придать им нужную форму, а затем заново обтесать и старательно загладить все острые концы, которые могли бы проткнуть обшивку.