Юрий Ермолаев - Можете нас поздравить!

— Ты слышал, что сказал Новиков, когда дал нам эти лопаты?

— А как же, — ответил я, — сказал, что мы их поломаем.

Ребята недовольно зашумели.

— Ишь какой?!

— Как будто сам ничего не ломал!

— Мы такие лопаты даже сделать можем, не то что сломать, — заявил Командировочный Витька.

— А хотите доказать Новикову, что вы в самом деле хорошие мастера? — спросил Игорь.

— Хотим! — закричали мы во весь голос.

— А как? — спросил председатель Генька.

— Собирайте старые лопаты, — приказал вожатый, — отнесём их в школьную мастерскую и починим!

— Починим! Починим! — ликовал я, очень довольный тем, что мы ещё раз досадим Новикову.

А Юрик-Артист принялся от радости жонглировать лопатой. Но у него ничего не получилось. Чуть шишку себе не набил.

— Сделаем так, — распорядился Игорь, — девочки останутся утеплять яблоньки, а мы заберём старые лопаты и подновим их. Возражений нет?

— Нет! — дружно подтвердили все.

Мы собрали семь старых лопат и понесли их в школу ремонтировать. На дырки в лопатах мы наложили ровные фанерные заплатки и прибили их к рукояткам так крепко, что нарочно не оторвёшь. А обломанные концы аккуратно подровняли ножовкой.

Полюбовавшись своей работой, мы вышли в школьный сад. У сарая Новиков уже принимал выданный ребятам инвентарь.

Мы нарочно подняли лопаты высоко над головами и с песней «Всегда найдётся дело для умелых рук» понесли их к сараю так, как несут на демонстрации транспаранты. К нам подошёл старший вожатый Андрей.

— Ну как, познакомились? — спросил он не то нас, не то Игоря.

— Познакомились! — ответили вместе Игорь и Генька, и от этого оба рассмеялись.

Потом Игорь сказал старшему вожатому, что мы, оказывается, настоящие мастера, и Генька стал хвалиться отремонтированной им лопатой. Я свою лопату старшему вожатому не показал, хотя сделал её не хуже Геньки. Мне было не до этого. Я сердился на себя за то, что не вернул Принца-Федьку, и он не видел, как ловко Игорь разыграл Новикова.

На другой день у нас в классе только и говорили о том, как мы проучили жадину Новикова и как он обалдел, когда увидел отремонтированные нами лопаты.

— Так уставился на меня, точно я не лопату починил, а в космос летал, — смеялся председатель Генька.

— В другой раз он нам без очереди лопаты выдаст, вот увидите, — уверял всех Командировочный.

— Без очереди у Новикова только по шее получить можно, — сострил Борька-Кочевник и сам громче всех захохотал.

Я посмотрел на Федьку и его свиту. Небось жалеют, что убежали вчера из сада и ничего не видели. Нет! Они ни о чём не жалели. Даже не прислушивались к нашим разговорам. Точно ребята не про наш класс говорили, а про какой-нибудь посторонний. Вот люди! Я подошёл к Геньке и сказал:

— Ты, председатель, должен отчитать Принца. Вчера он не работал в саду. Убежал!

— Как — убежал? — воскликнул Генька и сделал удивлённое лицо. Будто не знал, что Федьки вчера в саду не было. Это он нарочно, чтоб на меня сильнее накинуться. Так и есть! — Это безобразие, Мошкин! — начал он. — Вечно твоё звено отличается. Ты должен был принять меры вчера, а не махать кулаками после драки.

— После какой драки? — спросил я.

— После драки кулаками не машут, — ввязался в разговор Димка Астахов.

— А я и не машу, — сказал я Димке и замахал руками перед его носом. — Не знаешь, о чём говорим, а учишь. У нас, к твоему сведению, никакой драки не было.

— Не было, а у самого ухо поцарапано, — сказал мне Димка.

— Где? Какое ухо? — удивился я.

— Третье слева, — засмеялся он.

Я понял, что попался, и тоже улыбнулся. Вместе с Генькой мы подошли к Принцу.

— Удрал вчера из школьного сада? — наступая на него, спросил Генька.

— Ну и что? — равнодушно протянул Федька.

— Теперь пеняй на себя. Выпустим сегодня критическую «молнию»: «Позор дезертиру!»

Принц даже бровью не повёл, только усмехнулся. Как будто дезертиром Генька назвал меня или Димку.

На следующей перемене я напомнил Геньке:

— Когда Рогов «молнию» выпустит?

— Какую? — спросил Генька так, точно мы ни о чём не говорили.

— Критическую, в которой Принца заклеймит.

— А-а-а! — протянул Генька. — Что выпускай, что нет — ему всё равно.

— Нет, не всё равно, — рассердился я и подозвал Женьку Рогова. — Надо срочно выпустить «молнию», — сказал я ему, — «Батов — дезертир, в саду не работал, а баклуши бил».

— Здо́рово! — одобрил Женька. — Ты, Мошкин, оказывается, поэт. Выпускай, посмеёмся.

— Тебе как раз смеяться не придётся, — сказал Генька, — «молнию» должен выпустить ты.

Женька сразу помрачнел и запротестовал:

— Мне некогда. Дел по горло. Кроме того, после уроков у нас совет редакторов. Будет важный разговор. Надо присутствовать. Если хотите, выпущу «молнию» завтра.

— Какая же это будет молния, — засмеялся Борька-Кочевник, — это уже отдалённый гром.

— Тогда выпускайте сами, доверяю, — сказал Женька и, сделав вид, будто ему нужно сказать Геньке что-то по секрету, увёл его в конец коридора.

«Вот хитрюга! Придётся самому попробовать!» — решил я и пошёл разыскивать Павлика.

Павлик согласился помочь мне. Но всё-таки проворчал:

— Зря только время потеряем, вот увидишь!

На уроке природоведения я вырвал из альбома рисования лист бумаги и написал на нём красным карандашом крест-накрест сверху вниз: «Позор трём дизертирам!» — а снизу вверх: «Кто они — известно всем» .

Павлик потянул лист к себе и провёл по нему синими чернилами из конца в конец острую, ломаную линию. Я сразу догадался, что это молния. Хорошо Павлик придумал. Теперь и писать не нужно, что мы выпускаем. Каждый, кто посмотрит, без слов поймёт: висит «молния».

Как только прозвенел звонок с урока, мы отдали этот листок дежурным Ане Полозовой и Светке Конторович.

— Вывесите, когда все выйдут из класса, — попросил я.

Всю перемену мы с Павликом переживали: как отнесётся Принц-Федька к нашей «молнии»? Если разозлится — хорошо. Значит, подействовала. Плохо, если усмехнётся и ничего не скажет. Павлик был уверен, что Принц ничего не скажет, даже не усмехнётся.

Что ж, посмотрим. Вот и звонок. Мы решили войти в класс самыми последними, когда все уже прочитают нашу «молнию». Войти и сразу посмотреть на Федьку. Будет ли он хоть чуть-чуть переживать. Так мы и сделали. Но наше появление в классе почему-то вызвало бурю смеха. Смеялись все. Даже Принц со своей свитой. В чём дело? Я посмотрел на «молнию» и оцепенел. От того, что я прочитал там, у меня даже похолодело в животе. В нашей «молнии», в слове «дизертир» была перечёркнута первая буква «И» и сверху крупно написано «Е», а ниже шла приписка. «Молния» читалась теперь так: «Позор трём дезертирам и двум безграмотным! Кто они — известно всем!»