Слав Караславов - С папой на рыбалку

— Что же мы теперь будем делать?

В ответ папа только вздохнул.

— Придётся распутывать?

— Ага.

Итак, в эту чудесную послеобеденную пору мы с папой сидели друг против друга на полу и распутывали драгоценную леску.

— Держи вот здесь! — приказал папа и принялся распутывать бесчисленные завитки. Капроновое облачко на полу вдруг ожило, переместилось поближе к нашим ногам и съёжилось в жутко запутанный узел.

— Держи! Тяни вот эту петлю!

— Нет, не с этого надо начинать!

— С этого!

Мы долго пыхтели, а в итоге из одного узла получилось два, да таких, что и сам чёрт не смог бы их распутать.

В шестом часу, когда узлов стало ещё больше, мы окончательно убедились, что дальше возиться с этой леской не имеет смысла. Папа пустил в ход ножницы и, избавившись таким образом от узлов, соединил два свободных конца лески.

Мы вытерли потные лица и занялись рюкзаком. Когда всё было готово, папа встал на ноги и сказал:

— А теперь мы с тобой можем сходить в кино, а потом пораньше ляжем спать.

— Папа, а когда будем делать мамалыгу? — напомнила я.

Папа хлопнул себя по лбу и посмотрел на часы:

— Беги, моя девочка, в булочную и возьми ещё один батон. Подсолнечное масло и помидоры у нас есть. Да, и ваты захвати по дороге.

— Сколько ваты?

— Сколько? — папа задумался. — Возьми четыре пакета. Этого, пожалуй, хватит. Роси́ца! Ро́си!

В дверях показалась мама.

— В чём дело?

— Роси! Как делается мамалыга?

— Мамалыга? — брови у мамы поднялись до самой причёски. — В кастрюлю с подсоленной водой сыплете муку и перемешиваете до тех пор, пока не получится мамалыга. Потом добавляется масло, шкварки и…

— Стоп, стоп, стоп… — прервал её папа. — Ты мне расскажи, как делается мамалыга с постным маслом и помидорами для приманки?

Мама пожала плечами.

— Меня учили готовить еду для людей, а не для карпов! — заявила мама и хлопнула дверью.

— Вот вредина! — процедил папа и, заметив меня, возмутился: — Как, ты всё ещё здесь, хочешь, чтобы я тебя не взял завтра, так, что ли?

Я мигом вылетела из кухни.

Когда я принесла хлеб и вату, папа устанавливал на столе мясорубку. Рядом стояла бутылка с подсолнечным маслом и большие красные помидоры на противне.

Мы с папой накрошили хлеб и стали закладывать его в мясорубку. Папа завертел ручку, и на стол полезли сухие рассыпчатые червячки. Они тут же превращались в мелкую крошку.

— Нет, папа, ничего не выходит! — заметила я. — Это какие-то макароны!

— Вижу!

— А если мы добавим помидор?

— Да, пожалуй! Как это мы раньше не сообразили!

Сказано — сделано. Мы нарезали помидоры и перемешали их с хлебом. То, что получилось, пропустили через мясорубку. В этот раз хлебная крошка чередовалась с томатной пастой.

— Если плеснуть подсолнечного масла, дело пойдёт на лад! — решил папа.

Но от масла томатная паста осела на дно тарелки, а хлеб стал слипаться в комки.

— Получается всё что угодно, только не мамалыга, — огорчился папа. — Клёцки какие-то.

— Клёцки, конечно, а всё потому, что мы не добавили ваты.

Папа взглянул на меня с некоторым сомнением. Затем он распечатал пакет, оторвал ком ваты и сунул его в мясорубку. Когда ручка стала вращаться, вата намоталась на нож, и он напрочь заклинился. Как папа ни пыжился, ручка больше не проворачивалась ни вперёд, ни назад. Пришлось разобрать мясорубку.

В конце концов папа собрал это месиво в тарелку и вытряхнул в помойное ведро. Он вытер руки о мамин передник, оставив на нём большие жирные пятна, и вынул из кармана два лева:

— Ани! Сбегай, мой воробышек, в булочную и принеси ещё два батона.

Когда я принесла хлеб, в кухне стояла мама и держала в руках передник.

— Стирать будешь сам, имей в виду!

— Ладно, ладно! — примирительно сказал папа. — Если надо, и в химчистку снесу. Большое дело!

— С тех пор, как я за тебя вышла, одни мучения. А теперь ещё эта рыба, пропади она пропадом. Подавиться бы вам костью.

— Сперва наловить надо, а тогда, может, и до этого дойдёт, — усмехнулся папа.

— Я маюсь с утра до ночи, белого света не вижу…

— Роси! — Папа занял воинственную позу. — Я занят делом. Помогла бы лучше приготовить мамалыгу.

— А он ещё дурака валяет! — бросила мама скороговоркой и хлопнула дверью так, что чашки в буфете зазвенели.

Папа посмотрел в мою сторону, лукаво подмигнул мне и вздохнул.

— Любая страсть требует жертв! Неси сюда хлеб!

Не успели мы обрезать корку одного батона, как открылась дверь и в кухню вернулась мама.

Наверно, у нас с папой был довольно жалкий вид, потому что она улыбнулась своей доброй улыбкой и бросила небрежно:

— Смочите мякиш водой да разомните хорошенько руками.

Мы с папой переглянулись. Затем полили мякиш водой и стали разминать его. Мокрый хлеб расслаивался.

— Подай мне миску! — распорядился папа.

Мы положили хлеб в глиняную миску, в которой мама обычно квасила молоко, и начали месить. Месил папа, а я выполняла его команды.

К нашей великой радости, у нас получилось наконец что-то вроде теста. Глядя на меня, папа торжествующе поднял круглый ком. Но тесто прилипло ко дну миски, миска поднялась над столом и грохнулась на пол.

Папа шваркнул тесто на стол и начал собирать черепки. При этом он порезал себе палец, и пришлось его забинтовать.

Услышав шум, в кухню вошла мама.

— Скоро весь дом прахом пойдёт из-за этой рыбы! Всё уже перебили.

— Можно подумать, что с тобой такого не случается! — буркнул папа. — Кто расколол хрустальную пепельницу?

Эту хрустальную пепельницу папа привёз из Польши. Он ею очень дорожил, пока в один прекрасный день мама не уронила её на бетонный пол перед умывальником. Роскошная хрустальная пепельница превратилась в соль. Возможно, это единственная вещь, которую разбила мама, но, как ни странно, стоит только напомнить о пепельнице, мама тут же замолкает. Так случилось и в этот раз. Она вздохнула и достала из шкафчика медную сковороду.

— Это будет надёжней.

Папа схватил помидор и уже взял в руку нож, но мама остановила его.

— Сперва надо снять кожуру. Иначе у вас ничего не выйдет.

Очистив помидор, мы изрубили его на мелкие кусочки и положили в тесто. Затем добавили растительного масла. Тесто снова хорошенько размяли, и у нас получился симпатичный розовый шарик; нам даже захотелось попробовать, какой он на вкус.

Папа окинул наше творение критическим взглядом.

— Я и сам бы не прочь поесть такой мамалыги! Язык проглотишь!

Тут мы позвали маму.

— А как это начинить ватой?

— Добавить зелени я бы смогла, а насчёт ваты… понятия не имею.