Дик Кинг-Смит - Гарри и попугай

— Как поживает твой разговорчивый друг, Гарри?

— Отлично, папа. Конечно, он ещё не совсем отвык от Америки, но адаптация проходит успешно. Мэдисону здесь нравится.

— Он сам тебе это сказал?

— Конечно.

— Гарри, врать нехорошо!

Или:

— Почему бы тебе не научить чему-нибудь попугая, Гарри. Хотя бы парочке слов?

— Не думаю, что я его чему-то могу научить, мама.

— Почему? Он такой глупый?

— Ну, у него такое птичье мышление.

Сказав это, Гарри не мог удержаться от смеха, хватался за бока и вытирал выступившие на глаза слёзы.

После нескольких таких случаев господин Холдсворт заявил жене, что всерьёз опасается, что Гарри не в своём уме.

— О, если бы они только знали правду! — сказал Гарри попугаю по прошествии недели.

— А тебе не кажется, что пора им открыться, старина? Шутка шуткой, но я уже порядком устал изображать из себя немого в присутствии твоих родителей. Давай покончим с этой игрой?

Гарри задумался. Мэду, конечно, видней. Он уже столько прожил и столько видел. Мальчик погладил попугая по голове.

— Хорошо, — сказал он. — Мы всё расскажем им завтра.

Следующим утром родителей Гарри разбудила музыка.

Кто-то медленно, но без ошибок играл на фортепьяно «Боевой гимн республики», и звонкий голосок Гарри оповестил их, что хоть тело Джона Брауна и лежит в могиле, душа его продолжает маршировать [1] Фрагмент из песенки «Джон Браун погребён», появившейся в Америке в первые дни войны между Севером и Югом. .

— Я и не подозревала, что Гарри знает нотную грамоту, — удивилась госпожа Холдсворт.

— Что ж, играет он намного лучше, чем поёт, — проворчал господин Холдсворт, залезая с головой под одеяло.

Позже, за завтраком, он сказал сыну:

— Ты, оказывается, у нас музыкант, Гарри.

— А ты разве не знал, папа?

— Ты долго тренировался, дорогой? — спросила госпожа Холдсворт.

— Нет, мама, оказывается, играть очень просто, если, конечно, знаешь как.

Мэдисон, расположившийся на плече у Гарри, тихонечко засвистел, и мальчик покатился со смеху. Папа мрачно уставился на него поверх воскресной газеты.

— Гарри, — строго сказал он, — я уже говорил твоей маме, что ты, кажется, не в себе.

Гарри захохотал пуще. Лицо мальчика раскраснелось, по щекам катились крупные слёзы.

— Нет, нет, — едва произнёс он сквозь смех. — Всё дело в моём пернатом друге.

— Ты ведёшь себя очень глупо, — нахмурилась мама. — Ешь лучше яйцо.

Мэдисон неодобрительно взирал на всю семью. Не то чтобы он был против того, что они завтракают, нет, он даже не был против многих блюд, стоявших на столе, и давно собирался сказать Гарри, что семечки и зерно хорошая еда только для обычного, самого обычного попугая. Но бедняга не мог смотреть, как Холдсворты уплетают за обе щеки варёные яйца. Мэдисону казалось, что такое поведение в его присутствии по меньшей мере бестактно.

И всё же он с живым интересом наблюдал за тем, кто как ест.

Женщина поставила яйцо в пашотницу тупым концом вверх, стукнула по нему ложечкой и очистила верхушку от скорлупы, обнажив белок, гладкий, как тонзура у монаха.

Мужчина поставил яйцо в пашотницу острым концом вверх и одним ударом ножа отсёк у него верхушку.

Мальчик обошёлся без пашотницы. Он просто очистил яйцо от скорлупы, положил на тарелку и в несколько секунд превратил его вилкой в мягкую жёлто-белую массу.

— Ой, — взвизгнул Мэдисон.

Господин Холдсворт оторвался от газеты.

— Птица определённо что-то сказала, — заметил он. — Какое-то слово.

Гарри ухмылялся во весь рот.

— Что смешного? — недовольно спросил папа.

— Скажи «доброе утро», — попросил Гарри.

— Я уже поздоровался с тобой, — напомнил папа.

— Да не мне скажи, Мэдисону. Ну же — «доброе утро».

— Гарри, отстань от папы, — сказала мама. — Дай ему спокойно почитать газету.

— Папа, ну пожалуйста. Что тебе стоит?

Папа обречённо вздохнул.

— Ладно, если ты так настаиваешь, — сказал он и поглядел на попугая. — Доброе утро.

— Доброе утро, — ответил Мэдисон.

— Я впечатлён, — проговорил папа. — Когда же ты научился говорить, дружок?

Мэдисон уже собирался открыть клюв и сказать: «Примерно сорок лет назад», но вовремя увидел, как Гарри приложил палец к губам.

— Значит, ты всё-таки сумел его чему-то научить, — восхитилась мама. — Наверное, пришлось попотеть. Но это того стоило, у него хорошо получается.

— Точно.

Госпожа Холдсворт склонилась над попугаем.

— Доброе утро, Мэдисон, — пропела она.

Мэдисон лукаво посмотрел на неё.

— Доброе утро, Мэдисон, — ответил он.

— Что за умная птичка! — воскликнула мама Гарри.

— Что за умная птичка, — повторил попугай.

— Потрясающе! — пришёл в восторг папа. — Какой талант! Стоило догадаться, что дядюшка Джордж не стал бы так носиться с обычным попугаем. Повторяя за нами слова…

— Причём, повторяя правильно, — вставила мама Гарри. — Да ещё и с американским акцентом.

— …попугай выполняет то, чему его научили. Дядя Джордж, наверное, частенько играл с ним в такую игру. Но тем не менее птица не понимает того, что говорит. Да, дружок, — улыбнулся он, — нет ключа?

— Нет ключа, — мрачно повторил Мэдисон.

— Жаль, что попугаи не умеют думать, как люди, да, папа? А то Мэдисон помог бы тебе с кроссвордом.

— Ну ты и выдумаешь, Гарри, — покачала головой мама. — Вот что, — обратилась она к мужу, — иди-ка ты пока со своей ненаглядной газетой в гостиную. А ты, Гарри, помой посуду, только сначала запри Мэдисона в клетке.

— Хорошо, мама, — ответил Гарри.

В коридоре между гостиной и кухней Гарри замедлил шаг и, удостоверившись, что родители не слышат, обратился к попугаю.

— Мэд, — прошептал он.

— Что, Гарри?

— Может, рассказать им всё сейчас?

— Я согласен, старина. Очень уж надоело повторять всякую чепуху. Чувствуешь себя этаким идиотом.

— Ладно, Мэд, — сдался Гарри. — Потерпи, пока я помою посуду. Не хочу пропустить такое зрелище.

Он вошёл в гостиную, где уже с трубкой в зубах сидел вооружённый карандашом папа, и посадил Мэдисона в клетку.

— Надеюсь, попугай не станет шуметь? — спохватился господин Холдсворт.

— Не будет, — заверил его Гарри. — Обещаю.

— Обещаю, — повторил Мэдисон.

Утро выдалось спокойное, тишину в гостиной Холдсвортов нарушал только скрип папиного карандаша, шелест страниц маминой книги и потрескивание семечек, доносившееся из птичьей клетки. Наконец появился Гарри с подносом в руках.

В этот самый миг господин Холдсворт вытащил изо рта трубку и тяжело вздохнул.

Госпожа Холдсворт отложила книгу.

— Что, сложный кроссворд?

— Мм. Заковыристые попались вопросы. Вот этот, например: учёный, изучающий птиц. Первая буква — «о», пятая — «т», последняя — «г». Всего девять букв.