Александр Матюхин - Здесь было лето

— Мне света не хватает! — вопил Артем, вертляво суетясь в центре землянки. — Серега, ты обещал новые свечи взять! Взял?

Серега деловито выудил из карманов крохотные кругляши ароматизированных свечей и коробок спичек.

— Это что, свечи? — удивился Артем. — Недоразумение какое-то. Где ты их нашел?

— У бабушки. Ей кто-то подарил на праздники, а она не пользуется, говорит, странно пахнут.

— Да уж, неудивительно. — Артем нацелил камеру на Серегу. — Ты зажигай, а я буду процесс снимать! Станешь знаменитым, как Лизкин папа!

Серега принялся зажигать свечи и расставлять их по периметру землянки. Старые огарки и не догоревшие, пыльные свечи Серега уважительно отставлял в сторону.

Вовка сел на одну из влажных деревянных лавочек. Постепенно землянка наполнилась дрожащим светом и густым смешанным ароматом. Вкралось ощущение, будто на улице уже ночь, и только здесь, внутри, еще теплится бодрая жизнь. Портил впечатление яркий свет сквозь протертое окно. Вовка хотел прикрыть его чем-нибудь, но Артем тотчас завопил:

— Нет, не надо! Мне свет нужен! Оператору нужен свет!

Тогда Вовка вернулся обратно, на лавочку. Толик бродил вдоль стен, осматривал.

— Можно будет сюда принести котелок, натаскать дров, и приготовить какую-нибудь еду! Как партизаны делали! — сказал он, — Похлебку из грибов, например. Представляете, как здорово.

— А можно как-нибудь остаться здесь переночевать — произнес Серега, захлебываясь невероятной храбростью.

— Ага. И на утро нас всех поубивают бабушки. — отозвался Вовка. — Не знаю, как ваши, но моя меня точно убьет.

— Ну, выпорет немного, подумаешь. — хмыкнул Артем. — С кем не бывает? Зато, какие воспоминания! Это тебе не шрам на руке от стекла!

— Тоже верно. — во время разговора Вовка водил пальцами по деревянной поверхности скамейки — и тут вдруг нащупал какие-то выемки, неглубокие, нагнулся посмотреть и присвистнул от удивления. — Ребята! Бегите сюда! Смотрите!

Серега подошел с зажженной свечей, рядом наклонился Толик; влез, пыхтя, Артем с камерой. На старой плоской деревяшке скамейки виднелись буквы — неглубокие, неровные, складывающиеся в короткие слова. Первую фразу Вовка прочитал вслух: "Здесь был Аркадий". Потом: "Лето. 43-го".

— Обалдеть! — присвистнул Артем. — Это они, настоящие партизаны! Я же говорил!

— А ты не верил?

— Я думал, может, лесники какие-нибудь. Или старшеклассники…

— Ага. Вырыли себе землянку, просто так, чтобы было где покурить после школы. — Толик рассмеялся. — Ну, Артем, ты даешь.

— Смотрите. Тут еще написано!

Серега склонился со свечей ниже, разгоняя тени. Вырезанные слова дрожали, соскакивали, вились неровно, иногда обрывались и были совсем неразборчивыми. Вовка живо представил себе этого самого Аркадия, пожилого военного с сигареткой в зубах, который, поставив свечку рядышком, торопливо выскабливал букву за буквой. Может быть, знал, что никогда не вернется сюда, а, может, наоборот, надеялся, что вернется и потом прочитает написанное своим детям, внукам, правнукам…

"Сегодня вечером… бьемся за станицу… если что, похороните по-человечески… Моей супруге, Марии Анатольевне, пламенный привет…" дальше было что-то совсем неразборчивое. А на самом краю лавочки, тесным почерком, чтобы уместилось, кто-то другой подписал: крупно "ПОМНИМ".

— Кто-то побывал здесь после этого… Аркадия. — прошептал Толик.

Вовка разволновался. Он представил людей, которые бились за родную станицу, но погибли — почти все. Что-то в его детской душе не могло оставаться равнодушным. Так ведь не должно было быть. Почему они умирали, не имея права на обычную, человеческую жизнь?

— Как думаете, — шепнул Вовка. — Жена Аркадия знает, что он погиб здесь, в станице?

— Как же это теперь выяснить? Столько лет прошло. — Толик пожал плечами. — Вовка, не бери в голову. Совсем загрузился что ли?

— Да как-то грустно все это. Здесь люди умирали, а мы хотим ночевку устроить, котелок принести… Это как если бы на могиле шашлыки жарить.

Артем фыркнул:

— Скажешь тоже. Это разные вещи. Тут — землянка, а не могила. Тут люди жили, а не умирали.

— Интересно, его похоронили по-человечески?

— Вовка, не бери в голову. — повторил Толик. — Ты как маленький. Тут такое место крутое, не порти впечатлений.

— Хорошо, хорошо. — Вовка замахал руками. — Только я выскочу на пару минут, проветрюсь. А то, знаете, совсем загрузился.

На самом деле Вовке стало сильно не по себе. Он не знал, почему так подействовала надпись на скамейке, но чувствовал, что не может просто так взять и продолжить жить дальше. Будто перед ним внезапно выросла ступенька, и пока он не встанет на нее, не поднимется чуть выше, жизнь вокруг застынет. Может быть, дело было в фотографии прадеда, о котором любила вспоминать бабушка?

Вовка выбрался на улицу, сощурился от внезапного света, брызнувшего в глаза изумрудными каплями. От свежести воздуха, после ароматов свечей, запершило в горле и зачесалось в носу. Вовка чихнул, убрал руки в карманы и побрел вокруг землянки, распахивая носками кроссовок опавшие листья. Под ногами хрустело и всхлипывало. В голове бродили какие-то тяжелые, непонятные мысли. Казалось, что что-то делается не так, не правильно. Но что именно? В чем подвох?

Вовка обошел землянку справа — отсюда она казалась неприметным холмиком, поросшим травой и укутанным листьями. Зимой, в снегу, землянку наверняка не видно вовсе. Неподалеку лежала дряхлая коряга с высохшим боком. Из-под коряги тянулись бледные грибы на тонких ножках. Поганки! Вовка сбил их кроссовками, а сам сел на корягу и задумался.

Уйти, что ли? Вот так просто взять и уйти. Правда, без Толикиного компаса заблудиться можно в два счета. А потом и не найдут. Лес-то огромный. Но и возвращаться в землянку сейчас не хотелось…

Солнце припекало в спину. Лес вокруг тихо шумел, продолжая жить собственной жизнью. Вовка огляделся, заметил полянку с блеснувшими красным ягодами, побрел туда. На полянке россыпью росла дикая клубника, почти спелая, мелкая и, скорее всего, кислая. Вовка присел на корточки, попробовал несколько ягод, скривился. Точно — кислятина! Но именно из-за этой кислятины настроение его вдруг снова вернулось в нормальную колею. Вовка подумал, что было бы здорово насобирать много-много ягод и притащить друзьям. И там, в полумраке землянки, можно будет есть клубнику и рассказывать друг другу разные интересные истории. Ведь прав Артем, землянка — это не могила. Ничего плохого в том, что они будут туда наведываться, нет. Может быть даже ей, землянке, это понравится. А то стояла себе в одиночестве столько лет…

Вовка закинул в рот еще несколько ягод — кислота казалась уже привычной. Потом принялся собирать — сначала в руку, потом стащил футболку и, не слишком думая о чистоте, расстелил и стал складывать ягоды в нее. Так и ползал на корточках, собирал, пока не насобирал весомую горку и не остался доволен проделанной работой. Тогда Вовка выпрямился, упер руки в бока и потянулся, подставляя лицо солнцу. Сощурился, повертел головой от удовольствия… и вдруг увидел покосившийся могильный крест неподалеку. И рядом еще два таких же креста. Все три — деревянные, старые, низенькие, почти незаметные в траве. Если б Вовка не забрел вглубь лужайки с клубникой, то и не увидел бы.