Герберт Уэллс - Билби (Безделушка)

Лорд-канцлер не ответил. А про себя думал: «Какое мне дело! Вот редкостная дура!»

— По-моему, это тот самый. Ему еще пришлось с позором покинуть Портсмут: такой там вышел скандал. Он, говорят, только тем и занимался, что разыгрывал разные шутки. Да так хитро и ловко! Он родич здешней хозяйки. Его потому, верно, и позвали...

Ответ лорда-канцлера выдал ход его мыслей.

— Пусть лучше не пробует разыгрывать здесь свои шутки, — сказал он. — Я не выношу паясничанья.

В гостиной сидели недолго. Даже от глаз леди Лэкстон не укрылась мрачность ее важного гостя, и вот, выпив ячменной воды и лимонада на лестничной площадке, гости распрощались, а сэр Питер повел лорда Магериджа под руку — тот терпеть не мог, чтобы его вели под руку — в маленькую, но достаточно просторную комнату, именуемую кабинетом. Лорд-канцлер изнывал от жажды: он вообще не отличался воздержанностью, но манера сэра Питера угощать была ему так неприятна, что он наотрез от всего отказался. В кабинете был только капитан Дуглас, готовый вот-вот разразиться какой-нибудь фамильярной выходкой, да лорд Дубинли — он тоже пожелал промочить горло; на коленях у него стоял огромный бокал виски с содовой, в котором позвякивал кусочек льда, — мучительное зрелище для томимого жаждой человека. Лорд-канцлер взял сигару и, захватив место перед камином, стоял там с видом полного довольства, хотя и чувствовал, что его самообладание испаряется с каждой минутой.

Сэр Питер после тщетной попытки захватить коврик перед камином лорд-канцлер стоял как скала — завладел большим креслом и, вытянув ноги в сторону именитого гостя, возобновил с лордом Дубинли прерванный разговор об огнестрельном оружии. Мергелсон, как всегда, проявлял чрезмерное внимание к хозяйскому стакану, и сэр Питер совсем разошелся.

— Я всегда ходил при оружии, — говорил он, — хожу и буду ходить. Это надежная защита, только тут надо с умом. Даже в деревне мало ли на кого наткнешься!

— Но ведь оно может выстрелить и убить кого-нибудь, — заметил Дуглас.

— Я же сказал: с умом надо. Выхватить револьвер и пульнуть в человека это, знаете, не с умом. И целиться в него — тоже не годится. Тут-то он на вас и кинется, если только он не вовсе трус. А я говорю: с умом надо. Понятно?

Притворяясь, что слушает болтовню этого дурака, лорд-канцлер старался думать про статью о Бесконечности. Револьверы он презирал. Вооруженный такими бровями, он, разумеется, мог презирать огнестрельное оружие.

— Так вот, у меня в спальне есть пара отличных «бульдогов», — продолжал сэр Питер. — Прямо думаешь: пусть бы сунулся грабитель — был бы случай их испробовать.

— Если вы застрелите грабителя, который на вас не нападал, это будет убийство, — объявил лорд Дубинли в неожиданном приступе раздражения, обычном у обитателей Шонтса перед отходом ко сну.

Сэр Питер предостерегающе поднял руку.

— Сам знаю. Можете мне не объяснять.

Он еще больше повысил голос, чтоб его наконец поняли:

— Я же сказал: с умом надо!

На лорда-канцлера внезапно напала зевота, но он ловко поймал ее в кулак. И сразу заметил, что Дуглас поспешно схватился рукой за белокурый ус, чтобы скрыть усмешку. Все скалится, мартышка! Чего смеется? Весь вечер ухмыляется! Что-то затеял!

— А теперь слушайте, что значит с умом, — продолжал сэр Питер. — Вы выхватываете револьвер и тут же стреляете в землю. Никто не должен видеть револьвера, пока он не выстрелит, ясно? Вы стреляете, и противники ошарашены. Вы не ошарашены. Вы ждали выстрела, они — нет. Ясно? И вы хозяин положения: у вас в запасе еще пять патронов.

— Пожалуй, сэр Питер, я вас покину, — сказал лорд-канцлер, позволив своему взору мгновение задержаться на вожделенном графине и силясь побороть в себе демона гордости.

Сэр Питер крайне дружелюбно помахал ему из своего кресла: дескать, в Шонтсе вы вольны делать, что вздумается.

— Сейчас я вам расскажу, какое приключение у меня было в Марокко.

— У меня слипаются глаза, — объявил неожиданно капитан Дуглас, потер глаза кулаками и встал.

Лорд Дубинли тоже поднялся.

— Так вот, — начал сэр Питер, тоже вставая. Он не намерен был расставаться ни со своим рассказом, ни с последним слушателем. — Учтите, я был тогда молод и еще не женат. Жил — не тужил, делил время между трудами и забавами. А когда такой весельчак попадает в чужой город, то его, конечно, понесет туда, куда он не пошел бы, будь он старше и умней.

Капитан Дуглас оставил сэра Питера и лорда Дубинли наслаждаться этим рассказом.

Он вышел на площадку и взял со стола одну из стоявших там зажженных свечей.

— Господи!.. — прошептал он.

Он скорчил себе перед зеркалом рожу и тут заметил, что лорд-канцлер опасливо и неприязненно глядит на него с верхней площадки. Дуглас попытался принять непринужденный вид. Впервые после столкновения в поезде он прямо обратился к лорду Магериджу.

— Как я понял, вы не верите в привидения, милорд, — сказал он.

— Нет, сэр, не верю, — ответил лорд-канцлер.

— Меня-то они нынче не потревожат.

— Они никого не потревожат.

— А все-таки премилый старый дом, — сказал капитан Дуглас.

Лорд-канцлер не удостоил его ответом и проследовал вверх по лестнице.

Сидя в задумчивости перед камином в отведенной ему уютной старой комнате, обшитой панелями, лорд-канцлер почувствовал, что слишком возбужден, чтобы спать. Вот тебе и загородная поездка! Кажется, в жизни такой не было! Миссис Рэмпаунд Пилби его бесила; Дуболоум безмерно раздражал: он был из школы прагматистов, а у них такие же отношения с гегельянцами, как у маленькой собачки с большой кошкой. Лэкстона он презирал, мистера Рэмпаунда Пилби не выносил и — насколько умел бояться боялся капитана Дугласа. Никакого прибежища, ни одной родственной души в доме, не у кого искать спасения от всей этой компании. Мистер Полском способен говорить лишь о делах партии, а лорд-канцлер, как раз потому, что он лорд-канцлер, давно потерял к ним интерес. А с Дубинли вообще не о чем говорить. Дамы на редкость невзрачны. Буквально ни одной хорошенькой. Лорду-канцлеру просто необходимо, чтоб вокруг были хорошенькие молодые женщины, которые хоть притворялись бы, что слушают его.

И вдобавок он изнывал от жажды.

В комнате у него была только вода — жидкость, пригодная для мытья зубов, не больше...

Но что толку об этом думать!..

Пожалуй, чтоб успокоиться, лучше всего перед тем как лечь спать, посидеть за письменным столом и написать страницу-другую в гегельянском духе по поводу статьи о Бесконечности, помещенной в «Хибберт». Право, ничто так не успокаивает встревоженный ум, как эти гегельянские упражнения; они возвышают нас над всем миром. Лорд-канцлер снял фрак и отдался этой прекрасной утехе, но не успел набросать и страницы, как жажда стала нестерпимой. Перед глазами неотступно стоял и дразнил его огромный бокал на коленях Дубинли — золотой, искристый, прохладный и бодрящий мысль.