Авраам Зак - Пропало лето. Спасите утопающего.

Дёргает удочку тётя Маша — рыбина на крючке!

Дёргает удочку тётя Даша — рыбина побольше.

Дёргает удочку тётя Саша — рыбина ещё больше.

Жекин поплавок ныряет под воду. Жека дёргает и вытаскивает подлещика. Рыба блеснула на мгновение в воздухе, сорвалась и шлёпнулась в ведро, висящее над костром.

По колено в воде идут через болото тётушки в штанах и высоких резиновых сапогах. Все трое прицеливаются и стреляют. Жека стреляет с небольшим опозданием. Падают сверху убитые утки. Одна, другая, третья, четвёртая…

Валерий с чердака смотрит в бинокль и видит: идут тётушки и Жека. Вёдра с рыбой, ягдташи, полные дичи, охапки цветов…

Валерий отбросил бинокль и, заложив руки за спину, сердито зашагал по чердаку; увидал Жекин велосипед, стоящий вверх колёсами, подошёл к нему, резко крутанул педаль и, приложив палец к колесу, стал проверять исправность обода.

Из-за двери донеслось жалобное мяуканье Жеки.

— Ладно, заходи, — сказал Валерий, не оборачиваясь.

Вошёл Жека с большой связкой рыбы.

— Валька, там за плотиной рыба клюёт как ненормальная. Это всё я! — захлёбываясь от счастья, зашептал Жека. — А тётя Даша на живца поймала такую щуку — килограмма три.

Валерий мельком взглянул на рыбу и недовольно поморщился.

— А ершей видимо-невидимо! — продолжает Жека. — Мы их просто не брали. Снимаешь с крючка и в воду — пусть живут.

Жека повесил рыбу на гвоздик, вбитый в балку, надел фартук и стал зажигать примус.

— Знаешь, — продолжает Жека, — оказывается, тётя Маша в тысяча девятьсот тридцать пятом году была чемпионом области по стрельбе. Она по тарелочкам стреляла.

Жека стал качать насос примуса. Его распирали новости.

— А завтра мы идём в пещеры, — сообщил он торжественно.

— Кто это «мы»?

— Ну мы… я и… тёти.

— «Тёти, тёти»! Какие тёти?!

— Мои… твои… ну… наши… — запутался Жека и вдруг грустно добавил: — Ты не сердись, пожалуйста. Но я иногда про всё забываю, и мне кажется, что это действительно мои тёти. Мы ошиблись. Они хорошие.

Валерий вскочил, ударил кулаком по балке.

— Откуда я мог знать, что бывают такие тётки! Такие спортивные тётки!

Жека положил паяльник на примус.

— Всё. — Валерий забегал по чердаку. — Я не могу больше тут оставаться! Ты пойдёшь сегодня на почту и узнаешь, не пришли ли деньги от твоего деда!..

— Сегодня… я хотел… паять.

— На почту! Слышишь, на почту! И сейчас же! Немедленно!

Жека снял фартук, взял связку рыбы и понуро пошёл к выходу.

— Знаешь… — Он обернулся, вспомнив что-то. — Тётя Саша любой костёр зажигает одной спичкой…

— На почту!

— Иду…

Небольшой зал почтового отделения. Жека подошёл к стеклянной перегородке, просунул голову в окошко.

За столом старичок в чесучовом костюме проверял номера лотерейных билетов. Пожав плечами, он вернул их Муравью, выглянувшему из соседнего окна.

— Скажите, пожалуйста, — начал Жека, — не приходили деньги Дарье Ивановне, Марье Ивановне или Александре Ивановне?

— А-а… — От радости старичок привстал. — Это вы?! Товарищ Муравей, вы знакомы с этим замечательным молодым человеком?

Муравей внимательно посмотрел на Жеку.

— Знакомы, — многозначительно сказал Муравей.

— Он починил мою пишущую машинку. Западали ч, ж и щ, а он починил и сделал всё очень тщательно, только чуть-чуть западает ещё ф. Но это не страшно, ф — это такая буква… подумаешь, ф… — И старичок повернулся к Жеке: — А деньги… Если придут деньги, их принесут домой.

— Спасибо, — сказал Жека и, косясь на Муравья, быстро выскользнул в дверь.

Муравей проводил его подозрительным взглядом и спросил:

— Кто такой, а?

Старичок выглянул из окошка.

— Замечательный мальчик, племянник наших девочек — Даши, Маши и Саши.

— Племянник? — удивился Муравей. — Не может быть! Ведь у них один племянник — Валерий!

— Ну конечно, это и есть Валерий, — убеждённо подтвердил старичок.

Муравей подозрительно посмотрел на дверь, в которую вышел Жека…

Поздний вечер. Над Курепкой — гроза. Льёт проливной дождь. Валерий на чердаке переставляет свою полотнянку на сухое место. В старое корыто, в кастрюли и тазы, принесённые соседями для починки, капают струйки воды.

В столовой тётушки и Жека. Жека читает, лёжа на кушетке животом вниз. Тётя Даша переводит на кальку рисунок для вышивания. Тётя Саша перебирает на газете гречневую крупу. Тётя Маша у стола с настольной лампой просматривает рентгеновские снимки и делает записи в историях болезни. Вспыхивает за окном молния. Гремит гром. Тётя Даша вздрагивает.

— И так жутко, — говорит тётя Даша, — а ты ещё свои скелеты тут разложила.

— Не ворчи, Дашенька, — говорит тётя Маша. — Занимайся своим рукоделием и не мешай мне работать.

— Я преподаю не рукоделие, а домоводство, — сердится тётя Даша. — Сколько раз я тебе говорила.

За дверью послышался шум, и тётя Саша вышла из комнаты.

На крыльце стоит Муравей в дождевом плаще. Рядом с ним Стрекоза.

— С дождичком, как говорится, — отряхивая плащ, произносит Муравей.

— Здравствуйте, товарищ Муравей, — приветливо кивает тётя Саша.

Жека услышал имя Муравья, испуганно вскочил с кушетки и быстро пошёл к двери.

— Я пойду… Устал… Спокойной ночи…

Он выскользнул из комнаты в тот момент, когда вошёл Муравей. Муравей подозрительно поглядел ему вслед.

— Плохо дело, плохо, — говорит Муравей.

Тётя Маша отложила рентгеновские снимки и удивлённо взглянула на Муравья.

— Есть такое предположение, — поглядывая на дверь, негромко говорит Муравей, — что племянник этот — не ваш племянник.

— Что вы такое говорите, товарищ Муравей! — покачала головой тётя Даша.

— Имею к вам несколько вопросов, — строго говорит Муравей. — Вопрос первый. Вы говорили, что племянник у вас длинный? Говорили. А этот?!

Муравей внимательно посмотрел в глаза тёте Саше.

— Видите ли, товарищ Муравей… — говорит тётя Саша. — Мы ведь раньше его не видели, а его мать, наша сестра Надя, женщина миниатюрная, поэтому, естественно, Валерий кажется ей довольно рослым.

— Допустим, — говорит Муравей и обращается к тёте Маше: — Вопрос второй. Известно, что волосы у вашего племянника русые. Говорили вы, что волосы у него русые?

— Да, — вздохнула тётя Маша. — Я тоже думала, что он светлый. Но, знаете, волосы такое дело… Я сама была в детстве блондинкой, но, как видите, вот с годами потемнела.

— Вот именно, с годами, — многозначительно говорит Муравей и обращается к тёте Даше: — Вопрос третий. — Куда девалась родинка на щеке вашего предполагаемого племянника?

— Да, да… — огорчённо вздохнула тётя Даша. — Родинки нет. Нет родинки.