Евгений Наумов - Смеющийся Пеликен

Он спрятался и стал следить из сугроба. К людям он чувствовал особую неприязнь.

Ведь он такой же, как они: две руки, две ноги, только вот лицо заросло волосами и в снегу он живет. Почему же презирают его и боятся? Разные мерзости о нем рассказывают…

Не однажды, подкравшись к какому-нибудь жилищу, Тэрыкы слышал, как матери пугают детей его именем: придет, дескать, дикий человек, заберет и съест. «Да видели когда-нибудь, чтобы я детей ел?» — хотелось ему крикнуть, но всегда боялся детей напугать. А ведь он часто приводил к селению заблудившихся малышей, да еще угощал их по дороге сладкими корешками и ягодами. Дети его нисколько не боялись — они не знали, что это дикий человек.

Собаки передней нарты замедлили бег, и отставшие вскоре нагнали ее. Обернувшись, девушка-воин, сидевшая на передней нарте, что-то крикнула, и Тэрыкы, обладавший слухом горного козла, даже подпрыгнул от удивления. Он узнал ее, единственную из людей, которая разговаривала с диким человеком! Яри, девочка- сирота.

Подружился Тэрыкы с ней, когда она еще маленькая была и часто бродила в тундре в поисках ягод и грибов. А недавно, узнав, что она в подземном мире живет, приходил к землянке рэккенов. Незаметно под снегом подобрался, но его учуяли сторожащие у входа и угрожающе зарычали. Тэрыкы только отмахнулся:

— Ведь мыши вы, а не медведи! Зачем в медвежью шкуру залезли, рычите грозно?

Сердце-то у вас мышиное!

Он высунул голову из снега и стал дразнить медведей, показывая сладкие корешки, собранные летом. Он-то знал, что мыши- медведи больше всего любят сладкие корешки. Они рвались к нему, гремя цепями, — так хотелось любимого лакомства.

На шум из землянки вышла Яри. К удивлению Тэрыкы, она за- говорила с ним на птичьем языке, которого никто из людей не знал. Знали раньше, но когда птиц стали убивать, сразу забыли. Потом забыли и звериный язык, и всех иных тварей. Не знали птичьего языка и сторожащие, и Тэрыкы понял, что Яри их опасалась. Но понял и другое — рэккены научили ее птичьему языку! Значит, сама рэккеном стала. Из осторожности он хотел спрятаться, но девушка сказала:

— Не бойся, рэккеном я не стала, зла не причиню. Что ищешь?

Тэрыкы хитро улыбнулся и сказал, что ищет свои припасы. Летом он собирал корешки и ягоды, прятал в тундре, а когда подходила зима, отыскивал спрятанное и переносил в пещеру. Люди знали о его кладовках и постоянно искали их. Ходили по тундре и тыкали в землю длинными шестами. Найдя, радостно кричали:

— Вот кладовка Тэрыкы!

Особенно возмущало Тэрыкы то, что самого его люди презирали и брезговали им, а вот запасы воровали и жадно поедали!

— Большой запас здесь был, — признался он. — Люди нашли и все украли. К этому уже привык, но зачем они украли и байдару, под которой запас зарыл?

— Какомэй! — в сильнейшем удивлении воскликнула девушка. — Ты байдарой владеешь?

— Разве позволят люди байдарой владеть дикому человеку? — печально вздохнул Тэрыкы. — Под облаком-байдарой зарыл собранные корешки. Теперь и его нет…

Девушка звонко рассмеялась.

— Но облако могло унести ветром!

— Всю зиму байдары лежат на берегу, и не уносит их ветром, — с обидой возразил он. — Верхний человек тоже уложил её на зиму. Не могло унести. Украли люди. Все крадут они у дикого человека, даже облака. Реки и моря украли, тундру украли, в скалах вынужден теперь жить. Облака начали красть. Какие, однако, длинные у них руки!

Такая печаль прозвучала в голосе дикого человека, что девушка прикрыла глаза медведям и повела его в землянку, хоть рэккены запретили ей приводить кого-нибудь.

— А у людей все крадут рэккены, — сказала. — И даже самих людей.

Много разной еды увидел Тэрыкы в землянке, но к ней не притрагивалась девушка и его не угощала. Заметив, какое у нее бледное лицо, понял: не ест ничего, борется с рэккенами. Сбегал домой и много тундровой чистой еды принес. Вместе хорошо поели, и Тэрыкы научил ее, как перехитрить рэккенов.

Потом, когда рэккены должны были появиться, ушел он. В сугробе неподалеку спрятался, чтобы узнать, что будут говорить рэккены. Слышал, как они плевались, входя в землянку, ругали девушку, говоря, что от дикого человека остается очень плохой запах. Но Тэрыкы хорошо знал, что дурной запах идет от рэккенов, потому что дурные дела они совершают. Только не замечают своего запаха, привыкли к нему. А разве может быть дурной запах от Тэрыкы, существа, которое живет среди снегов, купается в них, и очищают его ветры тундры?

Тэрыкы рассказал девушке о своей жизни. Однажды предложил ей убежать, вместе с ней уйти в скалы. Если согласится Яри жить в снежной пещере, Тэрыкы защитит ее от рэккенов. Да и не сунутся они в жилище дикого человека — ведь не выносят его запаха.

Девушка долго думала, наконец сказала:

— Ты хороший человек, хотя и дикий. Гораздо лучше многих обычных людей. Но не смогу жить в снежной пещере.

Тэрыкы не обиделся на нее. Ведь он тоже не смог бы жить другой жизнью. Но когда-нибудь она поймет, что лучше жить в чистых горных снегах жизнью дикого человека, чем в землянке рэккенов пленницей. И этот момент наступил, подумал Тэрыкы. Она сбежала от рэккенов и теперь приехала к нему, чтобы жить привольной жизнью обладателя неприступных гор. Обрадовавшись, он выпрыгнул из снега, и все нарты сразу остановились.

Юноши оцепенели от страха.

Дикий человек! Никого не боялись, даже Онкоя, а вот при виде дикого человека сильно пугались. Неизвестно, что взбредет ему в голову. А здесь, в горах, он хозяин — от него не уйти, не спрятаться. Дрожащими руками за луки схватились. Заметив это, Тэрыкы снова исчез.

Яри обрадовалась, увидев дикого человека. Вот кто поможет ей — быстрый и неутомимый Тэрыкы! Он побежит вперед быстрее ветра и предупредит Айвана. Но Тэрыкы тут же скрылся.

Проклиная в душе неистребимую привычку людей при встрече с неизвестным хвататься первым делом за оружие, Яри велела юношам отъехать подальше, а сама побежала к скале, под которой скрылся Тэрыкы.

— Не ходи! — крикнул Виютку. — Тэрыкы схватит тебя и съест!

Но она только отмахнулась и стала звать дикого человека на птичьем языке.

Когда девушка-воин очутилась под скалой, Тэрыкы, пробежав под снегом, вдруг вынырнул совсем рядом с ней и схватил ее за руку. Юноши горестно закричали, зазвенели туго натянутые тетивы их луков, но Виютку предостерегающе закричал: теперь стрела могла попасть в девушку.

В тот же миг Камыснап плюнул на снежный козырек. Огромная белая лавина бесшумно рухнула и поглотила две крохотные фигурки. Камыснап повернулся и медленно зашагал дальше.

Камыснап был всего лишь исполнителем с каменной головой. Он не знал, а может быть, и знать не хотел, что Тэрыкы так же привольно чувствует себя под снегом, как рыба — в воде. И так же, как рыба, плавает в толще снега.