Лидия Чарская - Первые товарищи

— Ах, как хорошо! — обрадовался Сережа, — а где же я?

— Ты в комнате начальницы, и я останусь здесь, с тобой, пока ты совсем не поправишься, — успокаивала его мама и нежно гладила по головке.

Сережа не ощущал никакой боли… Ему хотелось спать и только.

Он уже начал забываться, как вдруг внезапно вспомнил, что виновником его падения был Грушин.

— Ему, наверное, попадет, если начальница узнает об этом, — тревожно проговорил Сережа, обращаясь к Принцу. — Непременно попадет.

— Непременно попадет. Да и поделом, — подхватил тот и сердито сжал свои маленькие кулачки, грозя невидимому Рыжему, — не толкайся, ведь не подоспей старшие воспитанники, ты бы захлебнулся и умер. Весь наш класс ужасно сердится на Грушина, никто с ним не хочет сидеть рядом во время уроков и обеда, а главное — выключили его из всех игр и сторонятся его всем классом.

— А он что?

— Притих. Сознает свою вину и молчит. Валерик знает, что он толкнул тебя в бассейн и говорит, что как только донесет об этом, Пушка его непременно выключит из пансиона.

— Неужели выключит! — взволновался Сережа.

— Понятно! — спокойно подтвердил Принц. — И пусть выключит! Такого не жалко. Вот мать его жалко. Она такая бедная, несчастная, живет на крошечную пенсию и души не чает в сыне, думает, что ее помощником и опорой будет.

— Ну, довольно, дети, — прервала Сережина мама Принца. — Пора спать. Закрой глазки, Сережа, и спи!

Но спать Сережа не мог. Долго он ворочался с боку на бок, и ему все мерещилась печальная, горем убитая старушка, мать Грушина, просившая Сережу спасти ее сына.

Бодрый и здоровый поднялся на другое утро Сережа. Приехавший доктор внимательно осмотрел его и остался очень доволен.

— Молодчина! Чугунный он у вас, — обратился он, улыбаясь, к Пушке.

Сережина мама уехала за теплым платьем для своего мальчика, так как день был субботний и пансионеров распускали по домам.

Когда доктор уехал, позволив Сереже идти в класс, мальчик чуть не запрыгал от радости. Особенно приятно ему было обещание Принца пойти с ним в отпуск и провести целых два дня в гостях у Сережи.

Но тут Сережа вдруг вспомнил о Грушине и его бедной матери.

— Антонина Васильевна, — робко обратился он к начальнице, — я хотел спросить вас о Грушине…

— Не говори мне о нем, — строго ответила она, — я сейчас сажусь писать его матери, чтобы она взяла своего сына из пансиона.

— За что? — невольно вырвалось у Сережи.

— Как за что! Или ты не знаешь, что тебя толкнул в бассейн этот негодный Грушин?

— Ах, нет! — горячо воскликнул Сережа, — да, то есть, он толкнул меня… нечаянно… он не хотел. Я обидел его, я начал первый, я ударил сначала, а он только защищался… Уверяю вас, он не хотел меня толкнуть..

Начальница внимательно слушала Сережу. Когда он закончил, она сказала, строго сдвинув брови:

— Так вот, как это было. А мне передали совершенно иначе. Это меняет дело. Ты оказываешься более виновным, нежели Грушин, и следовало бы тебя примерно наказать, но я полагаю, что ты достаточно наказан вчерашним падением в воду, и потому советую тебе только постараться исправиться: я не люблю забияк! Второго такого поступка я не прощу.

Несмотря на строгое лицо начальницы и на ее суровый тон, Сережа был счастлив, что ему удалось спасти Грушина. Если б он оглянулся, выходя из комнаты, то увидел бы, как строгое лицо Пушки озарилось доброй улыбкой и она чуть слышно сказала вслед Сереже:

— Храни тебя Бог, добрый мальчик, за твое чудесное сердечко. Ты не побоялся оклеветать себя, чтобы спасти своего недавнего врага.

А сияющий Сережа пулей влетел в класс, отыскал глазами сидевшего в углу Грушина и со всех ног кинулся к нему.

— Не печалься, Рыженький, не горюй! Она простила и ни за что тебя не выключит!

Грушин поднял на Сережу заплаканные глаза — ему уже было объявлено об его исключении, и он не понимал, что ему кричит так радостно Сережа.

Сережа должен был повторить… Мальчики окружили недавних врагов и закидали Сережу вопросами.

Потом, узнав в чем дело, все закричали в один голос:

— Молодец, Сережа! Добрый Сережа! Да здравствует Сережа!

Подхватив его на руки, ребята начали его качать. Когда счастливого мальчика опустили на землю, Грушин бросился к Сереже и, обнимая его, проговорил растроганно:

— Ты меня прости, Горин, я виноват перед тобою!

— Ну, вот еще! — засмеялся Сережа, — кто старое помянет, тому глаз вон.

— Няня, няня, да открой же скорее, звонок! — заволновалась Людочка, ожидавшая у окна возвращения Сережи.

— Иду! Иду, матушка! — и Домна Исаевна заторопилась к двери.

Каково же было удивление Людочки, когда вместо Сережи на пороге показался белокурый мальчик. Людочка даже попятилась назад и спряталась под передником Домны Исаевны. Потом она высунула оттуда свое личико и сказала:

— Нет, нет, это не Сережа!

— И Сережа здесь, и Сережа, — поспешил крикнуть из передней ее братишка, и через секунду он уже был в гостиной и крепко обнимал Людочку.

— А кто же это? — робко косясь на белокурого мальчика, спрашивала она Сережу.

— Это Принц, товарищ Сережи, — поспешила объяснить ей мама, — его зовут Котей, и он очень дружен с Сережей и очень его любит!

— Ну, если он любит Сережу, то и я его полюблю, — пресерьезно ответила малютка и, как взрослая, крепко пожала руку Принца.

— А где же Арапка?.. Арапка, фью-фью! — свистнул Сережа, и откуда ни возьмись громадный черный Арапка бросился к Сереже и приветствовал его, лизнув в самое лицо.

Мальчики по очереди гладили собаку и наперебой рассказывали новости пансионской жизни: и о Худышке, и о Грушине, и о доброте Пушки, простившей мальчиков, словом — обо всем.

И мама, и Домна Исаевна, и Людочка — все слушали их.

Особенно внимательно слушала мама — слушала и не могла наглядеться и нарадоваться вдоволь на своего доброго, милого, великодушного мальчика, на своего дорогого Сережу…

Вместе со всеми слушал и Арапка. Он не сводил глаз с обоих маленьких рассказчиков, хлопал ушами, вилял хвостом и, казалось, без слов говорил всей своей собачьей персоной:

«Это ничего, что вы люди, а я только большой черный ньюфаундленд: я отлично понимаю все, что вы говорите, и куда умнее и развитее всех остальных собак в мире».

Принц провел в гостях у Сережи все воскресенье. Им было так весело, что они и не заметили, как этот счастливый день промелькнул, словно его и не бывало.

Как-то раз, проснувшись холодным осенним утром, мальчики увидели в окно спальни, что вся земля, крыши домов и деревья покрыты сплошь слоем белого снега.