Войтех Стеклач - Алеш и его друзья

Я скрылся у себя в комнате и продолжал писать письмо Руженке, которое кончил фразой, что усердно придумываю кличку для нашей собаки, потом заклеил конверт и пошел спать.

Утром по дороге в школу я бросил его в почтовый ящик, а после обеда мы отправились в Трою на собачью площадку. Алеш гордо вел нашего гибрида на веревке — на ошейник мы пока не сумели наскрести денег.

Если вы не знаете, как идти в Трою на собачью площадку, то вот как: сначала до Стромовки, вдоль забора парка культуры и отдыха, а потом через мост, вправо от которого находится ипподром, а слева, не доходя перевоза в зоопарк, — собачья площадка. Таким путем мы на нее и пришли.

— Вот это да, — сказал Мирек.

На площадке виднелись разные сооружения и было полно народу с немецкими овчарками. Наш гибрид, радостно залаяв, натянул веревку, на которой держал его Алеш.

— Овчарки — умные собаки, — восхитился Ченда. — Посмотрите, чего только они не умеют!

Они много чего умели, но Алеш обиделся за нашего барбоса:

— Он тоже с этим справится. И еще лучше. Вот увидите.

Мы проскользнули через вход, где на нас, к счастью, никто не обратил внимания, и начали осматриваться — как надо учить собак.

— Хорошо, если она перепрыгнет через вон тот барьер, — предложил Ченда, — для начала это было бы не плохо.

— Нет, — возразил Мирек, — дрессировка должна иметь систему. Посмотрите, как учат овчарок команде «к ноге». С этого и следовало бы начать.

— Обрати внимание, — усмехнулся Алеш, — каждую собаку учит один человек.

— Не спорьте, — сказал я, — здесь масса возможностей для тренировки, и каждый из нас может что-нибудь попробовать.

— Как бы только собака от этого не спятила, — пожал плечами Алеш и сказал нашему гибриду: — Сидеть!

И собака села.

— Лежать!

И собака легла.

— Так что начальную дрессуру пропускаем, — обрадовался я, — теперь моя очередь, Алеш. Мы пойдем к препятствиям.

— Спокойно, — сказал Алеш и передал мне веревку.

Ребята остались стоять на краю площадки, а я с псом двинулся к препятствиям. По дороге я говорил ему всякие приятности, чтоб ему в душу запало, как я люблю собак. У первого барьера находились две овчарки — хозяева готовили их к прыжку. Овчарки сидели, я тоже приказал нашему гибриду:

— Сидеть!

Приказал дважды, но команда успеха не имела.

— Это твоя собака? — спросил мальчик, который тренировал овчарку, он был значительно старше меня — примерно как Роман, Чендин брат.

Но у нашего барбоса, видать, вместо души был один желудок, который Алеш прекрасно снабжал продовольствием. Поскольку пес меня не послушался, я переспросил мальчика:

— Что ты сказал?

— Твоя ли это собака и как ее зовут, — ответил мальчик. — Почему она тебя не слушается?

— Собака бабушкина, — отрезал я, — а зовут ее Султан!

— Понятно, — кивнул мальчик. — А вам не говорили, что у собаки должен быть номерок и ошейник? Она кто, сенбернар или бульдог?

Я понял, что мальчик меня разыгрывает, и хотел ему ответить резкостью, например: «Лучше следи за своей собакой…» — но в эту минуту к нам подошел мужчина:

— Вы как сюда попали?

— Обыкновенно, — показал я на выход, — через эти ворота.

— Так живо убирайтесь тем же путем.

Человек этот так размахивал руками, что мы с ребятами сразу поняли — наши дела плохи, и предпочли поспешно отступить.

— Я так и думал, что здесь только для членов кинематографического общества, — буркнул Ченда.

— Кинологического, — мрачно поправил его Мирек.

— Ну, не беда, — примирительно сказал Алеш, — мы не зря сходили, теперь знаем, как дрессировать собак, и можем дрессировать сами, и барьеры для пса тоже сделаем. Знаете, сколько досок возле «Барахолки»?

— Факт!

Мы сразу повеселели и стали наблюдать, как наш гибрид пьет из реки, протекающей по Голешовицам. И тут, глядя на Влтаву, на Алеша, который всем нам принес лимонад, потому что мы сидели в ресторане «У переправы», Мирек вспомнил:

— А как мы его назовем?

Может, то была случайность, и все-таки мне кажется, ребята не случайно повернулись ко мне.

— Назовем его Собака, по фамилии Голешовицкая, — сказал я. — Нам ведь предстоит пережить вместе еще много несправедливостей и…

— Развлечений, — добавил Алеш.

И Собака Голешовицкая, вся мокрая, примчалась к нашему столику, отряхнулась, всех нас обрызгав, как и положено при торжестве крещения, и как будто все поняла, хотя это и не так, ведь она находилась внизу на набережной и не могла нас слышать. Но тем не менее она пролаяла: «Гав! Гав!», что означало: кончай дебаты, и так всем все ясно. И действительно, нам всем все было ясно.

Когда у тебя все в порядке, не мешает превентивно, то есть заранее, поскорее надавать себе оплеух: не думай, будто все, что тебе нравится, и все хорошее продлится вечно.

Мы, к сожалению, так именно и считали: радовались, что у нас есть «Барахолка» и Собака Голешовицкая, которую мы пытались дрессировать.

Чудесное послеобеденное время, в школе и дома все в порядке… Надо быть сумасшедшим, чтобы не насторожиться.

— Боржик, — сказал Мирек, — ты называешь это барьером?

Для дрессировки Собаки Голешовицкой я пытался соорудить барьер средней высоты, и стоило Миреку на меня ополчиться, к нему тут же присоединились Ченда с Алешем.

— Разве можно, чтоб из него торчали гвозди?

— Да пес раздерет себе шкуру, неси его потом к этому…

— Вегетаринару, — сказал Ченда.

— Неправильно! — возразил Мирек. — Ты путаешь иностранные слова. Человек, которого ты имеешь в виду, питается овощами, а не ухаживает за животными. Собак водят к ветеринару.

— Если бы она поранилась, — возмутился Алеш, — ее следовало бы отнести к доктору.

Ребята с блаженным видом развалились на бревнах возле клуба, наблюдая, как я бьюсь над барьером, и в конце концов меня это разозлило.

— Знаете что? Делайте барьер сами!

— Что ты волнуешься? — удивился Ченда. — Я тебя не понимаю, мы же советуем только хорошее.

— На это вы способны, а вот самим что-то сделать, тут вас нет!

— Спокойствие! — отозвался Алеш. — Братцы, разве нам чего-то не хватает? Бабушка, например, даже не подозревает о собаке и спокойно дает мне двойные порции завтрака, думая, что у меня хороший аппетит.

— Но эти гвозди Боржику все равно надо бы ликвидировать, — зевнул Ченда.

— А доски нуждаются в рубанке, — потянулся Мирек. — Ясное дело, в рубанке, а то вдруг Собака Голешовицкая занозит лапу. Придется тогда идти к вегетаринару, то есть к ветеринару.

— Вы действуете мне на нервы, все, — процедил я сквозь зубы, — один старается, а остальные!..