Елена Попова - Удивительные приключения мальчика, который не называл своего имени

Я попробовал представить себе ступени перед ашрамом, но не мог. Я старался изо всех сил, но все еще находился рядом с Учителем.

И Учитель, как еще недавно его ученики, сжалился надо мной.

— Ладно, ты немного переутомился. Я помогу.

И я чуть ли не кубарем покатился по ступеням ашрама. Чья-то сильная рука подхватила меня и вернула на место. Это был Бородач.

— Учитель сказал, что доказательство будет, — сказал я.

Ученики по-прежнему не шевелились и я понял, что они ждут.

— Открой ладонь, — «прошептал» Главный ученик.

Я открыл ладонь.

— Не закрывай… — опять «прошептал» Главный ученик.

Я сидел, вытянув вперед руку, ладонью вверх, вокруг сидели ученики. Чуть дальше уже — Очкарик и Бородач, а внизу, у подножия лестницы, наверное скучала и томилась дочка Очкарика в белом сари. Время тянулось медленно, а может вообще не тянулось, стояло. Рука у меня затекла и онемела, стала, как чужая. Но я терпел. И когда уже терпеть не было сил, я увидел, как от стены ашрама отделилось небольшое туманное пятно, такое серое облачко и стало медленно приближаться ко мне. Не знаю, видел ли это кто-нибудь, кроме меня… Видел ли кто-нибудь это облачко… Оно подползло и накрыло мою ладонь и в ней появилось зернышко… Ученики смотрели на мою руку и видели, как в моей ладони появилось зернышко, как будто проросло. Облачко-пятно медленно уползло вверх и опять слилось со стеной ашрама. Главный ученик взял зернышко с моей руки и передал другим. Обойдя круг, оно опять вернулось к нему.

Главный ученик что-то сказал.

— Ученики верят, — сказал Очкарик. — Они спрашивают, что хотел передать Учитель?

— Он их ждет и просит не оставлять усилий.

Мы ушли из ашрама рано утром, еще до «утренней трапезы». Я спал на своем прежнем месте, где был Очкарик с дочкой, не знаю. Наверное, по-соседству. От ашрама мы спускались другой дорогой, более легкой. А может, мне так показалось — ведь спускаться легче, чем подниматься. И довольно быстро пришли туда, где Очкарик оставил свою машину. У машины все переоделись в обычную одежду. Нашу белую Бородач нарочито небрежно свернул комом и засунул в багажник, как какие-нибудь тряпки. Дочка Очкарика ушла далеко в сторону от машины, а когда вернулась, на ней были самые обыкновенные джинсы и майка.

Мы тронулись. Очкарик вел машину, дочка сидела рядом, на первом сидении, а мы с Бородачом позади. Машина была просторная, я занимаю немного места, я худой, но нам все равно было тесно. У меня было чувство, что Бородач поглощает весь воздух, так что мне уже нечем дышать. Ехали молча, с Очкариком Бородач тоже почти не разговаривал — моя догадка, что Очкарика он выносит еще меньше, чем меня, только подтвердилась. Несколько раз останавливались перекусить и заправить машину, а так все ехали и ехали. Не знаю, что сказал Бородач Очкарику, только вначале он покупал мне какие-то лепешки, а когда подъезжали к городу опять эти ненавистные гамбургеры. Дочка Очкарика тоже ела гамбургер, но в отличии от меня с большим удовольствием. Мы ехали день, вечер и часть ночи.

Бородач попросил остановить машину на какой-то темной улице. Они с Очкариком вышли и стали опять спорить. Бородач сказал, чтобы я выходил, вынул наши вещи и с силой захлопнул дверцу, показывая характер. Мы пошли по улице. Очкарик чуть помедлил и тоже уехал. Мы прошли не так и далеко, свернули в строну, и скоро пришли… Куда бы вы думали? В ту самую страшную гостиницу. Бородач долго колотил в дверь. Вышел заспанный индус и проводил нас в ту же комнату, в которой мы ночевали, когда только приехали в Индию. Я думаю, со времени нашего отъезда, в ней никто не был и до наших постелей не дотрагивался. Приближалось утро, я повалился на свою постель и сразу заснул.

Проснулся я поздно, наверное, день прошел. Бородача в комнате не было. Я уже был здесь и знал что к чему — общая уборная в конце коридора, да и вода из крана там течет получше и не такая ржавая, как в нашей комнате. Даже кусочек мыла на краю раковины лежит. Так что я сходил в уборную, умылся и вымыл руки. Потом вернулся в комнату и стал ждать Бородача. Он пришел веселый. Принес мне еду в пластиковой коробке — рис, и компьютер в виде небольшой книги. Если бы мои одноклассники увидели этот компьютер, они бы просто с ума сошли. Думаю, даже девочка из богатой семьи. Бородач сказал, что там черт-те какое количество памяти и несколько игр последнего поколения. Я съел рис и стал возиться с компом, а он опять ушел. Комп был что надо, и игра, которую я открыл, прикольная, так что я не скучал, не заметил, как наступила глубокая ночь.

Бородач опять вернулся веселый, да даже и не веселый, если присмотреться — очень возбужденный. Он сел на свою постель, напротив меня, и сказал:

— Надо поговорить.

Я был очень увлечен игрой (Не думаю, что она была последнего поколения, просто все равно интересная, прикольная игра. Да и на крышке компа я нашел несколько глубоких царапин, так что и комп был не новый. Но если оценивать и то, и другое объективно — мои одноклассники все равно с ума бы сошли.), поэтому не мог оторваться. Тогда Бородач взял у меня комп и поставил на свою постель. Я еще не совсем отошел от игры и, наверное, смотрел на него довольно бессмысленно.

— Ты слышишь?! — сказал Бородач с знакомым мне раздражением. — Ну? Слышишь?

Он прекрасно видел, что я слышу, но я послушно сказал:

— Слышу, — чтобы он успокоился.

— Вот я с тобой вожусь-вожусь, — сказал Бородач другим тоном, почти что ласковым. — А ведь я тебе не воспитательница в детском саду и не пионерважатый. Я бы хотел попросить тебя об ответной услуге… А? Как ты на это посмотришь?

— Нормально посмотрю, — сказал я. — А что?

— Смотался бы ты к Учителю еще раз и спросил про меня? Что мне-то делать? Я когда-то год толкался в его ашраме, да жрал один рис. Потом тоже долбался на эту тему. И где результат? Где просветление? Понятно, что я не индиец. Этим индийцам, что жрать, что не жрать. Да дело-то не в жратве.

— Да, думаю не в жратве, — подтвердил я.

— Ты же видишь, что я за человек! Я — большой человек. В смысле — массивный.

— Да, вы — массивный, — сказал я.

— У меня душа, как прилипла к телу, так и не отлипает, — он сказал это так жалобно, что я уже был готов ему посочувствовать. — Ведь я богатый, мальчик, я очень богатый. Знаешь, как мы могли бы сейчас с тобой жить? Как короли! Купаться в бассейне, я в шампанском, ты в кока-коле. А бассейн сам из золота, чистого золота и слоновой кости. Ведь мы в Индии, мальчик! В Индии! Не счесть алмазов в каменных пещерах! Но я к деньгам этим не прикасаюсь, мальчик, потому что они… Они кровь! Кровь матери Земли! (Тут я вспомнил, что говорил дядя Васи Че — что Бородач разбогател на «недрах». А если говорить о «недрах», то наверное он прав — они действительно кровь матери-Земли, вся эта нефть, газ и каменный уголь), — вспомнив про кровь матери-Земли Бородач заплакал.