Анна Саксе - Сказки о цветах

— Я не могу любить его, — прошептала со вздохом Снежинка, но так тихо, что, кроме матери, никто ее не услышал.

— Не быть моей дочке счастливой. — Материнское сердце дрогнуло от страшного предчувствия.

Когда пир был в разгаре, жених крикнул своему брату Южному ветру, чтобы тот сыграл танец. Южный ветер уселся на край облака, достал из-за пазухи дудку и заиграл. Полилась нежная мелодия, и Снежинка пустилась в пляс. Она вертелась и кружилась, пристукивая звонкими каблучками серебряных туфелек, а озорной деверь, Восточный ветер, хлопал в ладоши и посмеивался. Только Западный ветер, пригорюнившись, все мрачнел и мрачнел, пока не заплакал, припав головой к отцовскому плечу.

— Сын мой, в такой праздник ты плачешь! — удивился отец.

— Почему ты высватал Снежинку брату, а не мне? Почему у меня не будет такой пригожей жены? — захныкал Западный ветер.

Теперь и Южный ветер поднял свои голубые глаза на Снежинку, и они встретились с сияющим взором невесты. Еще нежнее зазвучала дудка, она пела только для одной Снежинки, а Снежинка плясала только для Южного ветра. Что же будет, если заметит злой и ревнивый Северный ветер?! Богиня снега в отчаянии ломала под столом пальцы.

— Дочка, дочка, укроти свое сердце! — умоляла шепотом Богиня снега, когда Снежинка кружилась возле нее.

Но как укротить сердце, в котором пробудилась любовь? Разве могла Снежинка сделать то, на что не способны даже люди — ни молодые, ни старые, ни глупые, ни умные!

Может быть, Северный ветер, увлекшись беседой с Богом снега, ничего и не приметил бы, если бы снедаемый завистью Западный ветер не ткнул его в бок со злой насмешкой:

— От пылких взоров нашего братца твоя Снежинка скоро растает.

Услышав это. Северный ветер вскипел от ярости, стукнул кулаком по столу и крикнул Южному:

— Спрячь свою дудку, не то я сломаю ее!

Музыка пуглива, как птица. Дудка замолкла, и Снежинка растерянно заглянула в голубые глаза Южного ветра, словно убеждаясь, в самом ли деле любовь его была такой мгновенной.

Снежинка опомнилась лишь тогда, когда Северный ветер вскочил на ноги и взревел:

— Не забывай, Снежинка, что ты моя, а ты, брат, не забывай, что она не твоя! А теперь, Снежинка, ты запляшешь под мою дудку!

Северный ветер засунул пальцы в рот и так пронзительно свистнул, что у всех мурашки по спине пробежали.

— Пляши! Пляши! — приказал он Снежинке.

Как зачарованная стояла она перед простиравшим к ней руки Южным ветром.

Она пыталась повернуться, но ноги ее превратились в ледяные сосульки и не повиновались.

— Пляши! Пляши для меня! — Северный ветер взревел так яростно, что зашатались своды снежного дома, но Снежинка и не шелохнулась.

— А-а-а! У-у-у! — взвыл Северный ветер и, выхватив из-за пояса бич, замахал им. — Ну, брат мой, Южный ветер, теперь я не пожалею твоих розовых и яблоневых садов. Этой же ночью загублю их своим дыханием, завтра будешь качаться на высохших ветвях и лить горючие слезы.

Любовь, должно быть, вернее всего подсказывает, как спасти то, что любимому жизни дороже. Не успел Северный ветер набрать в грудь воздух, как Снежинка, увидев помрачневшее лицо Южного, быстро вспорола свои перины, и мгновенно сады Южного ветра застлались белым снежным покровом. И не страшно уже было розам и яблоням ледяное дыхание ветра.

Обезумевший Северный ветер попытался отомстить Снежинке. Он замахнулся на нее бичом, но Снежинка ловко увернулась от удара.

Тогда Северный ветер бросил бич и кинулся на Снежинку.

— Свадьба кончилась! — вопил он. — Я отвезу тебя домой и упрячу в самое темное подземелье. Пускай тебя там загрызут крысы и мыши, непокорная жена!

Видимо, любовь подсказала и Южному ветру, как спасти ту, что стала его сердцу всего дороже. Прижав Снежинку к груди, он полетел с ней к своим садам.

Северный ветер взвыл, как подраненный волк, и, схватив бич, погнался за ними.

От взмахов бича в темном небе мелькали красные полосы, от рева содрогался воздух.

Но куда Южному ветру укрыть Снежинку от гнева Северного? Он уложил ее под розовый куст и просил подождать, пока не одолеет в трудной схватке брата.

— Поцелуй меня сначала, мой милый, мой единственный, и я буду ждать тебя хоть всю жизнь.

Южный ветер целовал Снежинку нежно и долго, пока возлюбленная не растаяла в его объятиях, не ушла каплей росы в землю и не растворилась в ней.

— Где она? Куда девалась? — кинулся Северный ветер на брата. — Я только что видел, как ты целовал ее.

— Ах брат мой, не из-за чего нам больше враждовать, — скорбно ответил Южный ветер. — Вон где она лежит теперь, как капля росы, как слеза, растворившаяся в земле.

— Я не верю ей и тебе не верю, — ответил Северный ветер, скрежеща зубами. — Чтоб она никогда не встала, я придавлю ее ледяной плитой.

Время от времени Южный ветер обходит свои розовые и яблоневые сады. В конце зимы или ранней весной Снежинка, чувствуя его приближение, дыханием растапливает ледяную корку и, высунув головку, заглядывает в голубые глаза возлюбленного.

А люди, завидев маленький беленький цветок, почему-то радуются и рассказывают друг другу, как о большом событии:

— Ты знаешь, в саду уже расцвел Подснежник!

Доводилось ли вам когда-нибудь слышать, как разговаривают цветы? Мне, признаться, не доводилось, пока в одно раннее весеннее утро случайно не подслушала я разговор Подснежника с узбекским диким тюльпаном — Форстерианой. Говорила главным образом Форстериана, а Подснежник только внимательно слушал, лишь изредка перебивая собеседницу вопросами.

Но лучше расскажу вам все по порядку. Луковицы Форстерианы мне подарила приятельница, которая сама выкопала их на каменистых склонах Зеравшанских гор. Осенью я посадила их в саду под стеной дома, рядом с Подснежником.

Весной снег стаял уже в марте, и наступила необычно теплая погода. Снег стаял, но наледь, оставшаяся с той поры, когда оттепель сменялась заморозками, пренебрегала ласковыми улыбками солнца. И все же подснежники и ранние форстерианы пробились сквозь ледяной покров и радостно приветствовали весну.

В одну апрельскую ночь я очень поздно сидела за работой, которую непременно хотела закончить. Когда я поставила последнюю точку и, отворив окно, уселась в кресло отдохнуть, подышать свежим воздухом, на краю неба уже розовела утренняя заря.

Вдруг я услышала тонкий звон, такой чистый и приятный, словно где-то чокнулись хрустальными рюмками.

— Доброе утро, — тихо прозвенел колокольчик Подснежника.

И только чуть погодя более глухой голос ответил:

— Салям алейкум!