Екатерина Неволина - Ключик к мечте

— Ты… — Мама побелела. — Вы обе ничего о нас не знаете и не имеете права судить нас. Молоко еще на губах не обсохло! Поняли?!

Мне захотелось закричать, отшвырнуть стул, разбить зеркало — сделать хотя бы что-нибудь, лишь бы прервать тягостную сцену.

Сейчас все мы казались похожи на персонажей странной пьесы, застывших в немой сцене: мама — бледная, с трепещущими от гнева крыльями носа, — в дверях; Эль — вполоборота к ней, презрительно прищурившаяся, с растрепанными волосами; я — с застывшим, похожим на маску лицом, перед зеркалом, над рассыпанным маникюрным набором, инструменты из которого напоминают изощренные орудия пытки.

Мы все мучаем друг друга. Мы мучаем друг друга все то время, что живем вместе. Боже мой! Настоящий ад! Я и не подозревала, что он так близко!

Молчание затягивалось, даже Эль ничего не говорила. А с лица мамы постепенно сходил гнев, сквозь него проступала горькая обида. Она становилась похожа на беззащитного, несправедливо обиженного ребенка.

А ведь ей действительно тяжело, и она, как может, выстраивает вокруг себя рубежи защиты — это и фитнес, и книги, и сериалы. Им с папой давно бы нужно развестись, но теперь, наверное, уже поздно, да и мне сложно представить маму работающей — где она найдет работу сейчас, после того как просидела дома последние двадцать лет?..

Мне стало стыдно. Я тоже обидела ее сегодня, а еще думала, что лучше и добрее, чем Эль.

— Прости, пожалуйста, мамочка, — попросила я и, встав со стула, подошла к ней. — Это день сегодня такой неудачный. Не расстраивайся, мы вовсе не думаем так, просто с языка иногда срывается…

За спиной приглушенно хмыкнула сестра, но, к счастью, промолчала.

Я протянула руку и погладила маму по волосам, а она вдруг расплакалась и прильнула к моему плечу, словно ища защиты. Вот теперь я точно чувствовала себя лет на двадцать старше собственной матери.

Я надеялась, что Эль подойдет к нам. Если бы это произошло, я бы, наверное, простила ей все, даже Макса. Но она осталась стоять одна. У нее еще не прошел переходный возраст, и она еще не научилась терпеть и прощать.

На кровати лежал чемодан, а Мила аккуратно укладывала туда свои вещи. Платье, сарафан, топик и даже купальник. Хотя конец сентября не самое удачное время для купаний, на Балтике благодаря мягкому климату стоит довольно теплая погода. Туда еще ездят отдыхать.

Я делала вид, будто занята уроками, а сама украдкой следила за сестрой. Она уезжает, сдает свои позиции, значит, я победила. Или нет?.. Отчего-то мне тяжело.

Тренькнул мобильник, сообщая о приходе эсэмэски, и я нехотя взяла его. Так и знала, от Макса. «Целую тысячу раз, хочу видеть». Я победила, только отчего-то мне вдруг стало смертельно скучно, и даже Макс — блестящий лощеный Макс, при виде которого мои одноклассницы обмирали от восхищения и зависти, — все больше раздражал меня. Я зевнула и, не став отвечать на эсэмэску, отложила телефон в сторону. Отвечу как-нибудь потом, когда будет настроение.

Безусловно, наши встречи с Максом сыграли свою положительную роль. Даже в школе ко мне относятся по-другому. Теперь я по-настоящему популярная личность. Девчонки наперебой стараются зазвать меня в свою компанию, парни смотрят с интересом. Я получила уже три предложения встречаться (до Макса не было ни единого). Наверное, у парней просто развит стадный инстинкт или они любят охотиться скопом. Как бы там ни было, стоит появиться одному, как сразу набегает целая толпа. Но, честно говоря, ни один из сверстников меня не интересует. Отношения с Максом позволили мне убедиться в собственной силе. Я вообще думаю, что девушки, неудачливые в любви, просто дуры. По большому счету неважно даже то, как ты выглядишь. Важно — какой ты себя показываешь.

Взгляд невольно обращается к Миле. Она еще похудела, ей это не идет. На лице резко выступили скулы, руки стали совсем тонкими, почти прозрачными. Вот они бледными тенями порхают над чемоданом, укладывая туда пакет с нижним бельем.

Сестра не смотрит в мою сторону, а мне очень хочется окликнуть ее, ударить по бледным щекам, привести в чувство. Иногда мне вдруг начинает казаться, что ничего не изменилось и я по-прежнему десятилетняя девочка, с обожанием и восторгом смотрящая на свою старшую и умную сестру, подражающая ей во всем.

Чтобы отогнать наваждение, приходится крепко, до крови, закусить губу.

Это она должна завидовать мне. Это у меня есть все, чего она лишилась, это не я, а она бежит в Калининград вместе с нашей доброй тетей Викой. Официальная причина — обострение астмы и необходимость в целебном морском воздухе. Но я-то отлично знаю, что это не так. Мила взяла в институте академический отпуск по состоянию здоровья и собирается прожить у моря, на Куршской косе, не меньше месяца.

Я выиграла, она проиграла. Это так, но на душе отчего-то муторно.

Мы с Максом шли по улице. Он уверенно держал меня за руку, словно демонстрируя миру: вот моя девушка. Я не смотрела на него, стараясь избежать его взгляда: у него теперь глаза Ковалева — влюбленные и преданные. Не этого ли я хотела?..

— Зайдем в кафе? — спросил Макс, и я кивнула: так проще и легче — сидеть друг напротив друга и пить кофе.

Мы зашли, и Макс помог мне снять куртку, на минуту обняв за плечи и прижав к себе. Как я буду общаться с ним в дальнейшем, если уже сейчас его объятия мне тягостны?..

Папка меню — словно щит, за которым можно укрыться.

— Эль, давай я познакомлю тебя с моими родителями, — предложил Макс, когда официантка ушла относить на кухню наш заказ.

Я ожидала чего-то подобного, но, наверное, не так скоро.

— И что, ты приводишь к ним каждую свою девушку?

— Нет, только тебя.

Только меня, вот, блин, великая честь!

Вот он — роскошный Макс, красавец, мечта девчонок. И моя мечта, нельзя забывать об этом. Я добивалась его, не жалея сил. И добилась — он мой. Отчего же исчезла былая эйфория? «Макс важен для меня. Он для меня — все», — говорю я себе. Но отчего-то эту фразу приходится повторять все чаще и чаще.

— Да, конечно, с удовольствием познакомлюсь с ними, — говорю я, сдувая с кофе пенку.

Я хотела этого. Я рвалась к победе, не замечая препятствий. И теперь мечта сбылась. Вот он — Макс, сидит напротив меня и смотрит с восхищением. Ему наплевать, что мне только пятнадцать. Я нашла свое счастье, дверца открыта, но что за ней?..

Я люблю сладкое, но сегодня шоколадный кекс не лезет в горло, вызывая сухой бисквитный кашель, и я крошу десерт по тарелке. Неужели я становлюсь такой же, как Мила? Что угодно, только не это!

— С тобой все в порядке? — Макс обеспокоенно заглядывает мне в глаза.

В этом он весь. Другой бы стукнул покрепче по спине, чтобы помочь проглотить колючие крошки, этот будет ждать от меня ответа.