Герхард Хольц-Баумерт - Злоключения озорника

— Вы только взгляните. У парня вселился бес. Целый день такой невежливый, или его блоха укусила. Может, ты наконец поздороваешься с дедушкой Мюркельмайером?

Я поднял глаза вверх и не сказал ни слова. Сначала же должны говорить взрослые.

— Ну, что с тобой? — Сердито спросил старик. Тогда сквозь слезы я сказал:

— Но дедушка Мюркельмайер ничего не говорит, то и я ничего не скажу.

Бабушка и дедушка еще больше рассердились, а дедушка Мюркельмайер улыбнулся и погладил меня по голове.

После обеда мы сидели молча, настроение у всех было плохое. Только вечером, когда пришли дедушки Мюркельмайер и Полли, снова стало весело. В воскресенье все три дедушки всегда играют в карты. Бабушки это не нравится. «Когда они играют, то курят трубки, а от дыма желтеют гардины», — говорит бабушка.

Три дедушки играли в карты и были очень веселы. То один, то другой восклицал:

— Ну, придави его Пауль… теперь ему конец… посмотри, как он сердится.

Тем временем бабушка готовила для них бутерброды.

У меня мелькнула новая мысль. Я еще раз покажу, какой я вежливый и больше не буду. Я хотел помириться со своим дедушкой, показав особую вежливость. Поэтому я обошел вокруг стола и посмотрел в карты других игроков. Подошел опять к дедушке и шепнул ему на ухо:

— У дедушки Мюркельмайера два валета и два туза, а у дедушки Полли все черви, кроме девятки и семерки.

Дедушка Мюркельмайер стукнул кулаком об стол.

— Теперь все ясно! — Воскликнул он так, что стекла задребезжала. (Сильный у него голос!) — Сначала мальчик не подавал мне руки и молчал, как рыба, а теперь выдает мои карты!

Дедушка Полли тоже рассердился. Моему дедушке с трудом удалось успокоить и убедить, что он ничего не знает и не подстрекал меня шпионить. Он совсем расстроился.

— С парнем что-то случилось. Весь день только и делает глупости, а теперь испортил нам такую замечательную игру. Вон отсюда! — Крикнул на меня старик.

Мне пришлось пойти на кухню, съесть колбасу с хлебом и лечь спать. На следующий день я отказался от подчеркнутой вежливости, и тогда все стало на свои места. Все мы стали понимать друг друга, и мне опять стало хорошо у бабушки и дедушки.

Зато неприятности подстерегала меня дома. Мама помахала у меня перед носом почтовой карточкой. Я узнал на ней бабушкин почерк.

— В чем дело? — Спросила мама и начала читать открытку: «С Альфонсом все хорошо, но почему-то мы с ним не находим общего языка. Он странный и не любезен. Но, может, это пройдет».

— Наверное, ты был невежлив, сынок? Разве тебе не приказывала быть вежливым? Когда ты это запомнишь, наконец?

Такое бывает, если хочешь быть особенно вежливым!

Однажды Петер предложил:

— Давайте устроим соревнование: кто лучше запустит бумажного змея. Кто хочет сделать змея и принять участие в соревнованиях?

Конечно, захотел я и еще много одноклассников. Шестеро из нас создали команду. В команду попала и девчонка Луиза.

Я сразу сказал:

— Девчонки — они сами змеи, а клеить их они не умеют! Если Луиза останется в нашей команде, мы обязательно проиграем.

Но никто со мной не согласился.

Потом нас познакомили с правилами состязаний. Объяснили, каких размеров должен быть змей, где и когда будем соревноваться. Я подумал: «Нужны мне эти правила! Лучше я сам себе склею хорошего змея, и пусть-ка все подивятся, когда наша команда выиграет».

Эрвин был в нашей «змеиной» команде. Но он хотел, чтобы мы все вместе клеили. И остальные тоже так хотели. Один я не хотел. Я решил, что у меня будет свой собственный змей и что склею я его один.

Ох, и шикарный у меня получился змей! Большущий, как школьное окно. Четыре дня я его клеил, а потом нарисовал на нём рожу и даже сам испугался: открываю утром глаза — а она прямо на меня смотрит. Только очень уж тяжёлый вышел у меня змей. А хвостище — три метра длиной!

Наконец настал день состязаний.

Петер, Эрвин, Бруно, Луиза — все они приставали ко мне: где твой змей? Но я хранил молчание.

Бруно говорит:

— Ничего у Альфонса не получилось со змеем!

Я чуть ему в физиономию не заехал. «Ну погоди, — думаю, — я тебе покажу, как это у меня не получилось!»

К месту соревнований мы должны были ехать на трамвае. На всякий случай я захватил папины кожаные перчатки. А то, когда змей взлетит, его не удержишь! Но уже на трамвайной остановке у меня начались неприятности.

Кондукторша отправила вагон перед самым моим носом да ещё крикнула:

— Горючие материалы, негабаритный груз и страшные рожи не перевозим!

Вот когда я обозлился-то!

Вторая кондукторша оказалась не такой злой и пустила меня в вагон. Зато какой-то дядька наступил прямо на моего змея. Бумага лопнула с треском, и все оглянулись. Рожа на моём змее перекосилась.

Я раскричался:

— Да осторожней! Вы змея моего раздавили! Теперь мне ни за что не выиграть соревнование!

Тут ко мне подошла добрая кондукторша и давай ругаться. Пришлось мне слезть, не доехав одной остановки. От обиды я даже не заметил, что слезая, оборвал изумительный трёхметровый змеиный хвост. Только уж потом я увидел, что он куцый стал.

Когда я в конце концов добрался до места, все были злы на меня, как черти. Конечно, я опоздал.

А Бруно разорался больше всех:

— Нас не допускают к состязаниям! У нас команда неполного состава! И всё из-за тебя, Циттербаке!

— Чего орёшь? Ведь я пришёл, — сказал я ему тихо. — И змей у меня с собой.

Подошли судьи. Это были десятиклассники, члены Союза свободной немецкой молодёжи.

Один сказал:

— С этой штуковиной мы тебя не допустим.

— Штуковина? А ты вот склей сперва такой! Все вы ахнете, когда он поднимется на пятьсот метров.

Петер страшно разозлился на меня, но промолчал. Зато все остальные раскричались. Даже два учителя подошли. А наш учитель сказал, что меня дисквалифицировали. Я, видите ли, не выдержал размеров и к тому же опоздал.

«Месть, — подумал я. — Только месть! Я им покажу, как мой змей летает! Они на коленях ко мне приползут, умолять будут, чтобы я вернулся в команду. Но я только рассмеюсь и скажу: «Нет, теперь уж валяйте без меня!»

Состязание началось. Змеи мотались из стороны в сторону, взмывали в небо и снова падали вниз. Я отошёл подальше, чтобы запустить своего змея. «Пусть, — думаю, — подивятся». Но для запуска змея нужны двое: один тянет, а другой сзади поддерживает змея. Мне никто не хотел помочь. Тогда я положил своего змея на землю, надел папины перчатки и побежал вперёд. Позади что-то потрескивало и рвалось, но змей не поднимался, только рожа его всё больше перекашивалась. Тут уж меня такая злость взяла! «Всё это, — думаю, — мои враги подстроили!» Потом я повесил своего змея на забор, размотал бечёвку и понемногу начал тянуть. Вот сейчас он у меня взлетит, как настоящий орёл! Я дёрнул посильней — бечёвка лопнула, и я шлёпнулся на землю, прямо под ноги Луизе.