Энн Хогарт - Мафин и его веселые друзья

– Благодарю тебя, Мафин, – сказала она. – Большое спасибо тебе и твоим друзьям. Много лет назад злая колдунья превратила меня в безобразного паука. И я должна была оставаться чудовищем, пока кто-нибудь не пожалеет меня. Если бы не вы, долго бы я ещё мучилась. А теперь прощайте! Я улетаю в Волшебную Страну Фей.

Она вспорхнула и вылетела в открытое окно. Животные совершенно растерялись! Они просто не могли произнести ни слова.

Маленькая фея исчезла навсегда, но Мафину казалось, что она помнит о них, потому что с тех пор в их садике стали твориться чудеса: цветы расцветали раньше, чем в других садах, яблоки стали румянее и слаще, а перья птиц и крылышки бабочек так и сверкали разноцветными красками.

И стоило какому-нибудь пауку забрести в сад, как все приветливо бежали ему навстречу. Ведь мало ли кто мог скрываться под уродливой внешностью!

Был конец марта. Весенний ветер выл и свистел. Близнецы Нэнси и Джон с трудом пробирались через пустырь. Из-за ветра они плохо слышали друг друга, и им приходилось громко кричать.

– Скорее бы прошли эти три дня! – громко мечтал Джон. – Прямо не дождусь, когда подарят велосипеды!

– Да, это будет замечательный день рождения! -кричала Нэнси.

Внезапно она остановилась, потому что ветер в третий раз сорвал с ее головы шляпу и понес по пустырю. Дети стремглав пустились вдогонку. За кустом дрока они с разбегу налетели на странную пару: там сидели большой заяц и огромный лев. Перед ними на траве лежала изодранная, грязная овечья шкура.

Злобно уставившись на нее, лев ворчал:

– Ну, мартовский заяц, знал я, что ты сумасшедший, но уж этого не ожидал! И как ты додумался завернуть в нее сыр?

– Я боялся моли! Я думал, запах сыра отпугнет ее, – бормотал заяц, в ужасе вращая глазами.

– Зато мыши обрадовались! – заревел лев. – Всю изгрызли! Не шкура, а решето какое-то! Да не могу я ее надеть, и все!

– А зачем же вам ее надевать? – не выдержала Нэнси. Лев свирепо взглянул на девочку.

– И чему только вас учат в школе, молодая леди? -зарычал он. – Всем известно, что март месяц приходит, как лев, а уходит, как овечка. Я научился так быстро менять шкуру, что стал просто знаменитостью. Но раз уж я не могу уйти, как овечка, то не уйду совсем. Пусть так и будет март до конца года.

– Ни за что! – вскрикнул Джон. – В апреле день нашего рождения!

– Извините, я тут ни при чем! – ответил лев и указал лапой на мартовского зайца: – Это он натворил!

А заяц только кланялся и просил извинить его. Тут Нэнси попробовала опять вмешаться.

– Дорогой мартовский лев! – сказала она, нежно гладя его взлохмаченную гриву. – Пожалуйста, позвольте мне взять овечью шкуру домой. Я ее выстираю и заштопаю. Я буду с ней так осторожна!

Лев сразу просиял:

– Выстираешь и заштопаешь? Вот спасибо! – сказал он. – Бери! Только смотри не задержи: ведь завтра мой последний день. В полночь я уже должен буду впустить Апрель. Папаша Время будет просто вне себя, если я опоздаю.

Лев набрал в пасть воздуха, и его щеки превратились в большущие волосатые шары. Он изо всех сил дунул. Дети поднялись, полетели и мягко опустились на пороге своего дома.

– Здорово! – прошептал Джон. – Не хуже бумажного змея!

После завтрака Нэнси занялась шкурой. В ванной комнате она развела в теплой воде самые лучшие мыльные стружки и осторожно выстирала шкуру. Beчером, когда все спали, девочка развесила ее сушиться в детской перед камином. На следующее утро Нэнси вскочила чуть свет и принялась за починку. Дырок в шкуре оказалось полным-полно! Девочка штопала все утро, весь день и наконец к вечеру починила шкуру. Уже темнело, когда они с Джоном мчались по пустырю к кусту дрока.

– Воображаю, как бедный Март беспокоится! Еще, чего доброго, подумает, что мы совсем не придем! -задыхаясь от бега, твердила Нэнси.

Вдруг послышалось какое-то странное сопение. Дети остановились. Это был мартовский заяц. Он сидел один. Крупные слезы катились по его мохнатым щекам, и он в отчаянии ломал лапы.

– Что случилось? – закричал Джон. – Где мартовский лев?

– У-ве-ли-и!- рыдал мартовский заяц, всхлипывая так, что его едва можно было понять. – Вчера из цирка сбежал лев. Сюда пришли какие-то люди. Они искали льва. Люди все перепутали. Они увели мартовского льва вместо своего беглеца. Какай ужас! Какой ужас!

– В цирк! – в отчаянии прошептала Нэнси. – Вот несчастье! Как же быть?

– Нужно спасать его! – крикнул Джон. – Скорее, бегом, вот автобус!

Через полчаса дети добрались до цирка. Стремглав промчались они мимо пестрых балаганов, мимо тиров, мимо весело вертевшихся каруселей. Все вокруг сверкало, переливалось в разноцветных волшебных огнях… Наконец дети влетели в зверинец и в ужасе замерли: они услышали очень странные звуки. Это было не то рычание, не то блеяние.

– Смотри, – шепнула Нэнси, – вот бедняга Март! Там, в клетке.

– Да-а-а, это я-а-а, – проблеял Март. – Уже и голос начал меняться. Спасите ради самого папаши Времени! Того и гляди явятся опять люди и начнут щелкать перед носом бичами. Выдумали, чтобы я прыгал через бумажные обручи!

Джон бросился к клетке и отодвинул железный засов. К счастью, никто в цирке этого не заметил. Все увлеклись выступлением шотландских пони, скакавших по арене.

Мартовский лев выскочил из клетки и со всех ног бросился вон из цирка. Дети помчались за ним. Все трое скрылись в леске за балаганами. В ту же минуту церковные часы начали бить полночь.

– Где-е-е шкура? – в отчаянии блеял лев. – Скорее-е-ей! Опозда-а-а-аем!

Дрожащими руками Нэнси протянула ему овечью шкуру. Лев так суетился, что еле натянул ее даже с помощью девочки. Была ужасная минута: Нэнси показалось, что шкура вот-вот лопнет. К счастью, она была волшебная и легко растянулась.

– Десять, одиннадцать, двенадцать! – пробили часы. С последним ударом лев исчез. Вместо него появилась прелестная пушистая овечка.

– Успе-е-е-ели! – проблеяла она, помахивая длинным хвостиком. – И велосипеды свои получите вовремя. А теперь до свидания! Надо впустить Апрель!

Овечка набрала в рот воздух, щеки ее стали похожи на два мохнатых мячика. Она тихонько дунула, и дети, как перышки, влетели к себе в спальню.

Нэнси протерла глаза и зевнула.