Жан Оливье - Колен Лантье

— Это колокол Преси, — мрачно произнёс кто-то. — Сеньор Крамуази напал на нашу деревню.

Одним прыжком Гийом Каль очутился у подножия бука и с ловкостью белки вскарабкался на вершину. Все головы повернулись к нему.

— Я вижу багровое пламя в той стороне. Преси пылает, как факел. Отомстим негодяям!

Ярость этого призыва потрясла собрание. Всё затихло, но это было затишье перед бурей, а потом из тысячи глоток вырвался грозный крик:

— Отомстим! Отомстим!

Голос Каля вновь загремел над толпой:

— Пойдём на Крамуази и потребуем ответа!

Ничто не могло задержать теперь этот стремительный поток.

— На Крамуази! На Крамуази! — повторяли все.

Толпа всколыхнулась.

— Они называют нас Жаками, — снова крикнул Гийом. — Так вперёд, Жаки!

Луи Лантье хотел удержать за плечо своего племянника, но Колен увернулся. Старый воин успел заметить, как мальчик проскользнул в первые ряды.

— Святые угодники, защитите этого юнца! Разве и так у меня мало горя!

Последние ряды крестьян прошли мимо. Долго оставался на месте Лантье, слушая, как затихают в лесной чаще шаги уходящего отряда.

— Какое сегодня число? — спросил он вслух.

Звук собственного голоса заставил его вздрогнуть.

— Ну вот, я уже разговариваю сам с собой! Ах, старина, и тебя не минует чаша сия. Ну что ж, возьми себя в руки!

И, как бы для того чтобы подкрепить свои слова, он добавил:

— Сегодня вторник, двадцать восьмое мая тысяча триста пятьдесят восьмого года.

Робер, владелец Крамуази, тяжело шагал из угла в угол большого зала замковой башни. От каждого его шага вздрагивали цветные стёкла узких окон.

— Не волнуйтесь так, мессир! Поберегите себя… как бы не случился удар…

— Замолчите, сеньор Бод л’Экиль! — вышел из себя хозяин замка. — Убирайтесь все! Нечего вам стоять здесь и пялить глаза. Ступайте прочь! Кому я говорю? Как только капитан стражи вернётся, немедленно пошлите его ко мне.

Он настежь распахнул двустворчатую дверь и без всяких церемоний вытолкал на лестницу оруженосца Пьера де Круа, конюшего Ферсена и капеллана.

— Да хранит вас господь, мессир! — подобострастно пролепетал аббат.

Дверь захлопнулась, чуть было не прищемив его крупный угреватый нос.

— Он вымещает на нас свой гнев, — вздохнул капеллан. — Кстати, скажите, Ферсен, какая муха укусила ночью наших вилланов, что они разбежались кто куда?

Конюший пожал плечами.

— Не знаю, но как только лучники сеньора догонят их, — вот уж зададут им жару! Вы знаете пословицу, сеньор Бод: «Ты ему: “Добрый Жак!”, а он тебе — кулак. Ты его по роже, а он: “Храни вас боже!”».

Оруженосец Пьер де Круа расхохотался.

— Да, что говорить! У мессира Робера не лёгкая рука для мужиков. Сейчас жителям Преси придётся об этом вспомнить. Наши стрелки подожгут там все дома и угонят скот.

— И за дело! Ведь эти негодяи здорово потрепали нас в лесу. Надо раз навсегда научить их уму-разуму, отлупив хорошенько древками копий. Не забудьте, мессир Пьер, предупредить капитана Форжье, что господин желает видеть его.

— Я позабочусь об этом, мессир Бод, позабочусь!

Устав метаться, как медведь в клетке, Робер де Крамуази опёрся локтями на подоконник. Окно уже раньше раскрылось под порывом свежего майского ветра. Гнев Крамуази не утихал. Багровые пятна на лице и налитые кровью глаза свидетельствовали о неукротимой злобе, бушевавшей в его груди.

— Я повешу троих или четверых собственными руками, — прорычал он. — Покинуть поля без моего разрешения!..

Владение Крамуази похоже было и на помещичью усадьбу, и на укреплённый замок. Крепостная стена окружала хозяйственные постройки, караульню и квадратную башню, напоминавшую сжатый кулак. Сеньор властвовал на шесть лье в окружности над холмистой местностью с плодородной, но твёрдой почвой, которую круглый год хлестал ветер. Постоянные распри сира Крамуази с владельцем поместья Мелло, земли которого он грабил, вызвали даже порицание епископа Бове. Напрасная трата слов! Де Крамуази жил как коршун в своём гнезде. Внушаемый им страх и крутизна склонов, над которыми стоял замок, защищали Робера от нападения и мести соседних сеньоров.

Пятьдесят лучников, на содержание которых он не жалел расходов, составляли банду головорезов. Хорошо откормленные, награждаемые золотой монетой, эти вояки держали в узде всю округу и готовы были по первому слову сира Робера на любой рискованный набег. Их начальник Форжье, прозванный Железной Стопой, сгибал меж пальцев экю [41] Экю́ — старинная французская золотая монета. . Он был злым духом сеньора, и вилланы утверждали, что сатана изгнал его из ада. Железная Стопа с гордостью поддерживал эту легенду.

Мессир Робер не отрывал взгляда от дороги, извивавшейся между деревьями. Форжье и лучники запаздывали. «Должно быть, они сопровождают тяжёлый обоз с добычей, и это задерживает их», — подумал де Крамуази, и снова его встревоженные мысли обратились к вилланам.

«Почему они, чёрт их возьми, удрали из своих лачуг? Женщины и дети клялись, что им ничего не сказали. Дьявольщина! Я собственноручно вздёрну не менее полудюжины, и в первую очередь Бартелеми, Итье и кривого Франсуа…»

Он колебался между мельниками Раулем и Пьером. Оба были силачами, выносливыми в работе и могли держать на вытянутой руке двухсотфунтовый мешок зерна… И всё же одного из них необходимо было повесить: Робер подозревал, что братья поддерживают среди крестьян всякие вредные мысли.

Внезапно весенний ветер наполнился отдалённым гулом. Хозяин замка снова выглянул в окно. Плохо вымощенная дорога по-прежнему была пуста, но до ушей Робера доносился глухой рёв голосов. Земля гудела, попираемая тяжёлой поступью тысяч ног.

Вдруг толпа крестьян прорвала зелёный заслон на опушке. Она наступала фронтом шириной не менее трёхсот футов, и её движение казалось хорошо слаженным. Это была разъярённая, ослеплённая ненавистью, ощетинившаяся пиками и вилами, человеческая лавина. В центре, высоко подняв топор лесоруба, шёл человек лет сорока. Время от времени он оборачивался, чтобы проверить, все ли следуют за ним. Справа от него держался какой-то подросток, вооружённый луком, слева Робер де Крамуази узнал двух братьев-мельников Рауля и Пьера.

До замка долетел истошный вопль, вырвавшийся из самой гущи толпы:

— Смерть злодею! Смерть Крамуази!

Этот вопль показался Роберу таким ужасным, что он содрогнулся. Отпрянув, как дикий кабан, он бросился вон из зала и, перескакивая через ступеньки, помчался вниз по лестнице, столкнувшись на ней с Ферсеном и капелланом Бодом, охваченными паническим страхом.

— Мы погибли, мессир Робер!

— Погибли? Вы дрожите, как листья, перед этим мужичьём и мелете ерунду, как старые бабы. Где мой оруженосец?