Лев Рубинштейн - Чёрный ураган

— Нет, дядя Сэм, громко.

— Тьфу! — воскликнул Книжник. — Что плохого в том, что я играю на скрипке? Разве это преступление?

— Почему тебе не играть в посёлке?

— Почему? — дико закричал Книжник. — Потому что я не хочу, чтобы меня слушали! Твой муж Джон любит, чтобы вокруг него сидела куча людей и подпевала его глупым песням. А я хочу играть для себя. Это место… это то место, откуда бежал мой сын, который теперь, может быть, замерзает в снегах Канады! И какое тебе дело, Гарриет Табмен?

— Он отсюда бежал?

— Да, он отсиживался здесь сутки, а потом бежал. Отсюда начинается дорога на Север.

— Где она? — замирающим голосом спросила Хэт.

— Не знаю. Мне так сказали. И я хожу сюда уже давно и ни разу её не видел. Говорят, что она подземная, но это сказки. Я думаю, что отсюда идёт тропа в графство Кент, а оттуда — в штат Делавэ́р, а оттуда в Пенсильванию.

— А как по ней идти?

— Не знаю. Мне это сказали, но я по этой дороге не ходил, потому что я уже немолод и мне не выдержать такого пути. Я остаюсь здесь один. У меня есть только скрипка.

— А про бога ты забыл? — иронически промолвила Хэт.

— Бог не обращает на меня внимания, — признался Книжник. — И мне не хочется его беспокоить. Я перебрал всю библию не нахожу в ней ни одного подходящего текста… Какое тебе дело, Гарриет Табмен?

Хэт долго молчала.

— Если бы ты мог показать мне, где эта тропа дядя Сэм…

Сэм подошёл к ней ближе и неожиданно указал смычком на небо, на котором уже светились звёзды.

— Ты видишь Большой Ковш?

— Вижу.

— Так вот: от края Ковша гляди туда… направо… вверх, а не вбок. Видишь маленькую звёздочку?

— Вижу.

— Это Полярная звезда. Где Полярная звезда, там север. Это звезда негров. Вот и всё, что я знаю.

Хэт внимательно разглядывала скромную, малозаметную звёздочку. Большой Бен никогда про неё не говорил. «Где Полярная звезда, там север»… А где север, там свобода…

Хэт тайком вернулась домой около полуночи. Джон безмятежно спал, накрывшись до ушей пёстрым лоскутным одеялом.

На следующий день, отправляясь на работу с лесорубами, Хэт встретила Дигби Пинча, который ехал в двуколке и правил мулом, не вынимая изо рта трубки. Бен Росс громко его приветствовал, но Пинч не ответил.

— Задирает нос, — пробурчал Бен, вскидывая на плечо топор. — Разбогател, что ли?

Проезжая мимо Хэт, Пинч задержал мула и сказал почти шёпотом:

— Если тебе понадобится помощь…

Хэт вздрогнула и посмотрела на Пинча, но тот хлопнул вожжами и уехал, не оборачиваясь.

Откуда он знает? Кто мог ему сказать?

Ответ был простой: Сэм Грин, проповедник.

«Если понадобится помощь…» Пинч жил в полумиле от Бактауна, на ферме, если можно назвать фермой дощатое строение, похожее на сарай.

А может быть, он нарочно сказал? Дигби Пинч когда-то водил дружбу с рыжей миссис Сьюзен, которую Хэт запомнила на всю жизнь. Наверное, у него есть знакомые среди белых лодырей, которые пьянствуют в Бактауне, ожидая любого заработка. Они не упустят случая привести к хозяину беглую рабыню и получить за это по доллару на выпивку.

«Если понадобится помощь…» Без помощи отсюда не уйдёшь. Кто-то помог Сэму Грину-младшему, и вот он на свободе.

Надо идти на риск.

Но для бежавшей негритянки риск — это собачьи клыки, потом воловья плеть, потом буква «Б» («беглая»), выжженная калёным железом на плече, и, наконец, медленная смерть на хлопковом поле или в сарае, на охапке соломы…

Если есть оружие, можно защищаться, а последнюю пулю пустить в себя. Но оружия нет.

Вечером у Хэт был такой странный вид, что беспечный Джон удивился.

— Что это ты на месте не сидишь, Хэт? — сказал он, глядя на неё подозрительно.

— Разве я не сижу на месте?

— Ты уже шестой раз уносишь сковородку и приносишь её обратно. О чём ты думаешь?

— Джон, — сказала Хэт своим хриплым голосом, — я буду свободной.

Джон рассмеялся:

— Ты договорилась с хозяином о выкупе? А деньги нашла в дупле?

— Нет. Я хочу уйти на Север, в Пенсильванию.

— Ты окончательно рехнулась! Как ты туда доберёшься?

— Я найду дорогу. Джон, пойдём вместе!

Джон Табмен фыркнул:

— Я тебе сто раз говорил, что мне и здесь не худо. Я не раб, а свободный негр, и мне нет смысла блуждать по лесам с беглой рабыней. Овчарки отличают чёрного от белого, но свободного от несвободного им не отличить.

— Хорошо, тогда я уйду, а ты приезжай за мной.

— Никуда ты не уйдёшь, — раздражённо проговорил Джон. — Ты жена Джона Табмена и должна быть при муже.

— А если я всё-таки уйду?

Джон так ударил по струнам банджо, что маленький инструмент загудел, как жестяная банка.

— Ты не уйдёшь!

— Джон!..

— Я поговорю с хозяином. Я скажу ему, что Гарриет Табмен собирается улизнуть. Я это сделаю завтра же утром.

Джон подхватил банджо и ушёл в хижину. Они поужинали молча, впервые за всё время. Потом Джон улёгся спать.

Хэт мыла посуду, искоса поглядывая на мужа. Он заснул было, затем открыл глаза, приподнялся на локте и, убедившись в том, что жена на месте, свалился на подушку и натянул одеяло на ухо. Через несколько минут он стал посвистывать носом. Хэт знала, что теперь его и гром не разбудит.

Было ещё сравнительно рано. Негры ужинали на порогах своих хижин, а в большом доме только кончали доить коров. Она посмотрела кругом.

Ей хотелось увидеться с кем-нибудь из своих, может быть в последний раз, но она решила не беспокоить родителей. В большом доме служила на кухне её младшая сестра Мэри. Хэт пошла в большой дом. Она никогда ещё не чувствовала себя такой одинокой, как в тот вечер. Кто-то должен был знать и передать старикам и Джону…

Да, ведь из-за Джона она не могла больше оставаться в посёлке! «Завтра же утром», — он сказал. Правда, у Джона настроение могло измениться четырежды за одно утро, но если он расскажет Томпсону…

Застучали копыта, и на каштановой аллее, ведущей к большому дому, появился сам док Томпсон в широкополой шляпе с развевающимися по ветру бакенбардами. Увидев фигуру, крадущуюся по аллее, Томпсон машинально полез в карман за пистолетом. С некоторого времени мудрый доктор стал упражняться в стрельбе из «малого оружия».

Полевой негритянке не полагалось самовольно являться на кухню господского дома. Хэт повернула обратно и запела:

Хэт не раз пела эту песню, но никогда ещё она не звучала так величественно. Томпсон резким движением сдержал лошадь и обернулся. Не красота хриплого голоса Хэт и не мелодия самой песни заставили его остановиться. В этой песне звучали и вызов и угроза.