Януш Корчак - Когда я снова стану маленьким

Смотрю, как взрослые то и дело отстраняют нас с дороги, потому что мы им мешаем. И куда они так торопятся?

Ну хорошо. Воз, наконец, тронулся. И вот я прихожу в школу. Вешаю пальто в своем классе. А там шум. Кто-то говорит, что Висла стала.

— Сегодня ночью.

Другой говорит, что это неправда. Ссорятся. Вернее, не ссорятся, а спорят.

— Видали! Первый мороз, а у него Висла стала! Ну, сало-то, может, и плывет…

— А вот в том-то и дело, что не плывет.

— Ладно, хватит чепуху молоть!

Тут и другие ребята вмешались. Взрослый, наверное, сказал бы, что они ссорятся. И правда, один говорит: «Ты дурак!», а другой ему: «Сам балда!» От Вислы перешли к снегу. Выпадет сегодня снег или нет? Раз дым из трубы идет вверх — значит, снега не будет. И по воробьям можно узнать, будет ли снег. Кто-то говорит, что видел барометр.

И снова:

— Дурак!

— Зато ты умный!

— Врешь!

— А может, это ты врешь?

Участие в споре принимают не все. Иные стоят, сами ничего не говорят, а только слушают.

Я тоже слушаю и вспоминаю, что ведь и взрослые в кондитерской часто ссорятся: не из-за снега, а из-за политики. Совершенно так же. И так же говорят:

— Бьюсь об заклад, что президент не примет отставки! А здесь:

— Бьюсь об заклад, что снега не будет!

Взрослые не говорят «дурак», «врешь» — спорят повежливее, но тоже шум поднимают.

Стою я, слушаю, а тут влетает Ковальский.

— Эй ты, примеры решил? Дай списать. У нас вчера гости были. А учительница, может, проверять будет.

Я как ни в чем не бывало раскрываю сумку и смотрю, что делаете, в тетрадке. Словно она не моя, а другого мальчика, который за меня вчера приготовил уроки.

В это время звонок. А Ковальский не ждет, когда я ему разрешу, хватает тетрадку и мчится к своей парте. И вдруг мне приходит в голову, что если он все перепишет точь-в-точь как у меня, учительница может эти заметить и подумает, что это я у него сдул. Еще в угол меня поставит.

Смешно мне показалось, что я буду в углу стоять.

А Висьневский спрашивает:

— Чего смеешься?

— Так, вспомнилась одна вещь, — говорю я и продолжаю смеяться. А он:

— Сумасшедший. Смеется, а чему, сам не знает. Я говорю:

— Ничего я не сумасшедший. Может, и знаю, да только тебе говорить не хочу. А он:

— Скажите, какие секреты!

И отошел обиженный.

Странно, что я знаю, как их всех зовут: ведь я вижу их первый раз и они меня тоже. Совсем как во сне.

Тут входит учительница, а Ковальский тетрадки не отдал. Я зову шепотом: «Ковальский, Ковальский!», а он не слышит или делает вид, что не слышит. Учительница говорит:

— Ты что вертишься? Сиди спокойно.

А я думаю: «Ну, вот и заработал в школе первое замечание».

А сижу я неспокойно, потому что тетрадки-то у меня нет. Я спрятался за ученика, который сидит впереди, и жду, что будет.

Боюсь. Неприятно бояться. Если бы я был взрослый, я бы не боялся. Никто бы примеров у меня не списывал. А раз я ученик и товарищ меня попросил, не мог же я ему отказать. Он бы сразу сказал, что я эгоист, только о себе и думаю. Сказал бы, что я хитрый — хочу, чтобы учительница только меня одного хвалила.

Пожалуй, я буду учиться лучше всех, потому что я ведь уже один раз кончал школу. Правда, позабыл кое-что, но одно дело вспоминать, а другое учить заново.

Учительница объясняет грамматическое правило, а я его давно знаю. Учительница велит нам писать, а я — раз и написал. Написал и сижу.

Учительница заметила, что я ничего не делаю, спрашивает:

— А ты почему не пишешь? Я говорю:

— Я уже написал.

— Покажи-ка, что ты там написал, — говорит учительница, и видно, что она раздражена.

Я иду к учительнице и показываю ей тетрадь.

— Да, хорошо, но одну ошибку ты все-таки сделал.

— Где? — спрашиваю я, словно удивляясь.

Я нарочно сделал ошибку, чтобы учительница не догадалась, что я уже один раз кончал школу. Учительница говорит:

— Поищи сам, где ошибка. Если бы ты так не спешил, мог бы совсем хорошо написать.

Я возвращаюсь на свое место и делаю вид, что ищу ошибку. Притворяюсь, что очень занят.

Придется мне выполнять задания помедленней, но только вначале. Потом, когда я уже буду лучшим учеником в классе, учителя привыкн›г к тому, что я способный.

Однако я начинаю скучать. Учительница спрашивает:

— Нашел ошибку? Я говорю:

— Нашел.

— Ну-ка покажи.

Учительница говорит: «Да, верно».

И тут звонок.

Звонок — значит, перемена. Передышка. Дежурный выгоняет всех из класса и открывает окна.

А мне что делать? Странно мне показалось, что я буду носиться по двору с мальчишками. Но я пробую, не отстаю от других!

Здорово, весело. Ну и здорово!

Как давно я не бегал!

Когда я был молодым, то пускался даже, бывало, вдогонку за трамваем или поездом. Иногда я дурачился с детьми у знакомых. Делал вид, что хочу их поймать, да не могу — убегают. Это, когда я был молодым.

Потом уж я не спешил. Ушел у меня из-под носа трамвай — подожду другого. А когда я в шутку догонял ребенка, то сделаю несколько шагов и топаю ногами на одном месте. А он-то бежит изо всех сия и только издали оглянется. Или бегает вокруг меня, описывая большие круги, а я кружусь на одном месте и делаю вид, что сейчас брошусь в погоню. Он думает, что если бы я захотел, то сразу бы его поймал, потому что я взрослый. А я не могу. Силы-то у меня есть, да сердце сразу стучать начинает. И по лестнице я уже взбирался медленно, и если высоко было, то отдыхал по дороге.

А теперь мчусь так, что ветер в ушах свистит. Я вспотел, но это ничего. Хорошо, весело. Я даже подпрыгнул от радости и крикнул:

— Как здорово быть маленьким!

Но тут же испугался и оглянулся — не слышал ли кто? Ведь могут подумать, что раз я так радуюсь — значит, не всегда был маленьким.

Мчусь так, что только в глазах мелькает. Устал. Но стоит остановиться на минуту, перевести дух — и уже отдохнул, и снова дальше!

Хорошо, что лечу как стрела, не то что раньше — шлеп-шлеп, плетусь еле-еле.

О, добрый гном, как я тебе благодарен!

Ведь для детей бег — как верховая езда, галопом, «с вихрями споря». Ничего не помнишь, ни о чем не думаешь, ничего не видишь — только жизнь ощущаешь, полноту жизни. Чувствуешь, что в тебе и вокруг тебя воздух.

Догоняешь ли, убегаешь ли — все равно! Быстрее!

Я упал. Разбил коленку. Больно. Звонок.

Жаль. Еще бы немножко. Еще бы минутку.

— Кто скорее, я или ты?

Нога уже не болит. Ветер снова хлещет Б глаза, в лицо, в грудь. Снова мчусь стремглав, чтобы быть первым. Чудом не натыкаюсь на ребят, преодолеваю преграды. Порог школы, хватаюсь рукой за перила — и вверх по лестнице. Не оглядываюсь, чувствую, что оставил его далеко позади. Победа!

И со всего размаха в узком коридоре — бац на директора! Директор чуть не упал.

Я видел директора, но остановиться уже не мог. Совсем как машинист, шофер или вагоновожатый.