Яков Длуголенский - Жили-были солдаты

— А ведь это штаб?

— Штаб, — сказали ему.

— А это карты?

— Карты, — сказали ему.

— И по ним воюют? Если это военная тайна, то можете мне не говорить. Прямо из штаба воюют?

— Прямо из штаба. Всё обдумают и вот, понимаешь, воюют…

— А лишних звёздочек у вас нету? — на всякий случай спросил Миша.

— Нету.

— И у вас нету?

— И у меня нету.

«Так, — вздохнул Миша, — лишних звёздочек, значит, ни у кого нету».

Тогда сказал один офицер:

— У меня есть блокнот. И я обязательно дам порисовать тебе, когда ты захочешь.

— А я уже хочу, — сказал Миша.

Офицер вытащил из стола хороший толстый блокнот и ещё две коробки цветных карандашей.

— Рисуй, — сказал он Мише.

Но только Миша сел рисовать и нарисовал пятерых солдат и пятерых матросов, часть из которых шла в атаку, а часть не шла, как Мишин папа сказал:

— Придётся тебе, Михаил, погулять одному. Около штаба — так, чтоб я тебя видел. А потом мы что-нибудь придумаем.

— А что мы придумаем? — спросил Миша.

— Кто с тобой будет гулять дальше. Показывать солдат и пушки.

— А ты? — спросил Миша.

— А я не могу. Видишь, пакет. И никто из офицеров не может. Надо быть на совещании. Погуляй, а то вон как тут накурено… — И папа стал разгонять дым, а потом закурил сам. — Только не исчезни.

— Не, — сказал Миша, — не исчезну…

Слез со стула и пошёл.

«Хотя с папой, конечно, интереснее, — думал Миша, — но без папы тоже хорошо. Будто один пришёл к солдатам и куда хочешь, туда и иди».

Миша походил немного под окнами, как просил папа, а потом решил посмотреть, что делается за углом.

За одним углом, например, двое солдат красили забор.

За другим — двадцать, а может, пятьдесят солдат разучивали, как правильно поворачиваться на месте.

Миша посмотрел и сам попробовал.

«Ничего трудного, — подумал Миша. — Раз попробовал — и получилось…»

А солдаты всё поворачивались и поворачивались. Наверно, у них ничего не получалось.

За третьим углом опять сидел солдат. Волосы у солдата на голове торчали «ёжиком». Рядом с солдатом сидела большая собака (ещё больше Альмы), и солдат, на коленях у которого лежала гимнастёрка, чистил собакой пуговицы. Собака жмурилась, а пуговицы на гимнастёрке блестели.

Миша даже рот раскрыл: «Неужели правда — собака пуговицы чистит?»

Тут солдат надел гимнастёрку и стал чистить собакой пряжку от ремня.

Миша подошёл поближе и сказал:

— Здравствуйте.

— Здравствуй, — посмотрел на него солдат.

— А вы что делаете? — спросил Миша.

— Пуговицы чищу, — сказал солдат.

— А она что делает?

— Помогает, — сказал солдат. — Верно, Гашетка?

Собака посмотрела на Мишу жёлтым глазом и будто сказала: «Верно».

«Всё равно не поверят, — подумал Миша. — Ни Соловушкин не поверит, никто, что собака пуговицы чистит…»

— А ведь я тебя знаю, — сказал солдат. — Ты сын начальника штаба. Миша.

— Да, Миша, — удивился Миша. — А вы откуда знаете?

— Я всё знаю, — сказал солдат. — Я только одного не знаю: почему ты ходишь один, а не смотришь с папой солдат и пушки? Вот чего я не знаю…

— А папа не может, — сказал Миша. — Папе принесли пакет. И папа сказал: походи немного у штаба, а потом мы что-нибудь придумаем… А что он придумает?

Тут солдат отправил Гашетку в конуру («Карауль», — сказал).

— А вы правда всё знаете? — спросил Миша.

— Правда, — строго сказал солдат.

— А пушки какие, вы знаете?

— Зелёные, — сказал солдат.

— А почему зелёные, вы знаете?

— Знаю, — сказал солдат. — Потому, что зелёный цвет — защитный цвет. Для военных защитный цвет — очень важно. Вот тебе пример. Стоит красная пушка в зелёном лесу. Видно красную пушку в зелёном лесу?

— Видно, — подумав, сказал Миша.

— А вот тебе другой пример. Стоит зелёная пушка в зелёном лесу. Видно зелёную пушку в зелёном лесу?

— Не видно, — признал Миша.

— Солдат всё знает. А теперь давай пойдём к штабу, и ты позови: «Папа!»

— А дальше что? — смотря солдату в рот, спросил Миша.

— А дальше твоему папе скажу я. Кажется, я тот самый человек, который тебе, Миша, нужен. А то мне, понимаешь, неудобно кричать в окно: «Товарищ полковник, а товарищ полковник!»

Они пошли к штабу, и Миша сделал так, как говорил солдат.

— Что? — высовываясь из окна, спросил папа. Но тут увидел солдата, обрадовался и сказал: — А, это вы, Брыкин?

— Так точно, товарищ полковник, это я.

— Послушайте, Брыкин, — сказал папа, — что вы сейчас делаете?

— Он пуговицы чистил, — сказал Миша и хотел добавить про Гашетку, но подумал: «Может, нельзя?»

— А шефство над моим сыном не возьмёте? — спросил папа. — А то, понимаете, у меня совещание, и я никак не могу. Возьмите шефство над моим сыном, Брыкин, и покажите ему солдат и пушки. Справитесь?

— Так точно, — сказал Брыкин. — Справлюсь.

— А ты веди себя как следует, — сказал папа Мише. — Я потом проверю.

— Я буду вести себя как следует, — сказал Миша.

Тут Брыкин взял его за руку, и они пошли.

— Что ты хочешь сначала посмотреть, — сказал Брыкин, — пробу, пушки, солдат или знамя?

— Пушки! — сказал Миша.

А потом подумал и сказал:

— Знамя!

А потом ещё подумал и спросил:

— Какую пробу?

— Как обед приготовили, — сказал Брыкин.

Они пошли к столовой, и там Брыкина ждал повар.

Военный повар был обыкновенным поваром. Военными у него были только сапоги.

Сразу было видно, как волнуется повар.

— Осторожно, Брыкин! Не упади, Брыкин! Здесь плохие ступени, Брыкин! Как здоровьице, Брыкин? Что пишут из дома, Брыкин?

Даже Мише, который вовсе не собирался снимать пробу, повар говорил:

— Ишь какой, Брыкин… Он с тобой, Брыкин? Ему дать компот, Брыкин? Он чей, Брыкин?

— Начальника штаба, — сказал Брыкин.

И повар сразу откликнулся:

— На, ешь компот.

Но Миша не стал есть компот, так как боялся пропустить, как Брыкин будет снимать пробу.

А Брыкин вымыл руки, надел белый халат и подошёл к плите.

— Хе-хе, — сказал повар, — щец — что надо…

Брыкин зачерпнул немного в тарелку, попробовал…

— Что надо? — спросил повар.

— Что надо.

Потом Брыкин попробовал гречневую кашу.

— Ты масло положи, — обиженно сказал повар. — Что же ты без масла пробуешь?

Брыкин положил. Каша оказалась тоже что надо.

А потом Брыкин попробовал компот.

— Ну, — тревожно спросил повар.

— Ну? — спросил Миша тревожно.

— Что надо, — сказал Брыкин.

И повар сразу потерял всякий интерес и к Мише, и к Брыкину. Стал командовать кому-то, чтоб резали хлеб. Раз вкусно, что же теперь беспокоиться? Надо теперь кормить.