Юрий Сальников - Шестиклассники

И ещё одна мысль портила настроение: ехали домой! Аня очень соскучилась по папе, и встретиться с ним хотелось как можно скорее. Но она боялась, что с их приездом у папы с мамой опять начнутся ссоры.

Все обнаружилось за последний год. Впрочем, может быть, Аня просто подросла и стала замечать то, чего не замечала раньше? Ведь и сейчас взрослые упорно делают вид, будто ничего не случилось, и никогда не ведут при Ане каких-либо особых раз­говоров. Поэтому Аня до сих пор не знает толком, что именно происходит между папой и мамой. Но что-то, безусловно, есть — недаром папа бывает та­кой расстроенный и часто уходит из дому, а мама, закрывшись в спальне, тихонько плачет, и даже де­душка — Федор Семёнович, папин папа — хмурится ипокашливает. Он всегда глухо покашливает, когда чем-то недоволен. И хотя папа для дедушки родной сын, Ане кажется, что дедушка сердится именно на папу, а не на маму, словно папа в чем-то виноват перед ней.

С Аней взрослые обращаются по-прежнему хоро­шо и когда собираются по вечерам в общей комна­те, то весело шутят и улыбаются, но Аня понимает, что на самом деле им не всегда так весело и они лишь притворяются для неё, для Ани, потому что не хотят сказать ей правду. И Ане стало стыдно смотреть в глаза и папе, и маме, и даже дедуш­ке, и общие разговоры, которые раньше достав­ляли столько радости, сделались неприятными. Вот почему Аня обрадовалась, когда месяц назад дедушка объявил, что он с мамой и с Аней поедет на север, туда, где родилась и провела детство мама.

Аня обрадовалась прежде всего тому, что на ка­кое-то время не надо будет каждый вечер встречать­ся всем в общей комнате — ведь папа оставался в городе, у него не было отпуска. А почему мама не поехала на юг, на курорт, как собиралась, — над этим Аня голову не ломала: ну, передумала и пере­думала. Разве хуже совершить путешествие на Крайний Север, за Полярный круг?

Путешествие прошло действительно замечатель­но! Аня увидела столько нового и необычного: и безграничную тундру, на которой нет ни одного де­ревца, а растет лишь мелкий кустарник, и бе­лые ночи, вернее сплошной день, когда совсем не заходит солнце, а кружит по небу целые сутки, то опускаясь к самому горизонту, то снова, поднимаясь, — это значит дело пошло к утру…

Дедушка Федор Семёнович почти не разлучался с внучкой, везде ходил с ней, всё показывал, объяс­нял. Он умеет удивительно интересно рассказывать. Часто с ними бывала и мама, она тоже рассказыва­ла дочке о севере и водила её по местам, где бегала когда-то босоногой девчонкой. Но с мамой Аня чув­ствовала себя несвободно, будто связанная. И не­вольно ждала момента, когда мама оставляла их с дедушкой одних, а сама принималась читать или уходила в гости к тем немногим из подруг детства, которые ещё жили здесь.

За целый месяц Аня ни разу не заскучала! Она, конечно, вспоминала о подругах, особенно о Маше Гусевой — вот бы её сюда! А скучать бы­ло просто некогда: дедуш­ка надоумил внучку соби­рать и засушивать север­ные травы и сам помо­гал ей.

Но вот подошла пора возвращаться, и Аня за­метила, что мама сразу как-то помрачнела, осу­нулась. Должно быть, ей не хотелось домой. И всю дорогу на теплоходе она почти не выходила из каю­ты, зябко кутаясь в шаль.

А дедушка с Аней, надев осенние пальто, потому что на севере в конце августа уже дуют холодные ветры, неутомимо бродили по палубе, рассматри­вая берега то с одного борта, то с другого, и да­же выходили на пристани, когда теплоход прича­ливал.

Дедушка утешал Аню, говоря, что она опоздает в школу всего на три денечка и сумеет быстро до­гнать класс, если возьмётся за учёбу как следует. Де­душка был всегда в курсе школьных дел внучки, и сейчас они тоже вместе горячо обсуждали всевоз­можные вопросы: остались ли на второй год Птицын и Туркина, есть ли в классе новенькие, выберут ли Аню снова старостой. Старостой её выбирали и в четвёртом и в пятом классах. Но если в этом го­ду и не выберут — не беда, не вечно командовать. Дедушка так и сказал:

— Не вечно командовать парадом, Анютка! Полезно и рядовым потопать!

Сам дедушка — советский офицер, командир. Он боролся ещё в отрядах красных партизан, потом учился в военной академии и участвовал в Великой Отечественной войне, но был сильно ранен, полгода лежал в госпитале, а после госпиталя ему не разре­шили вернуться на фронт, и он работал в городе, в военкомате, а теперь не работает — раны дают се­бя знать. Однако выглядит он хорошо: высокий, крепкий, плечи широкие, ходит прямо, ступает твёр­до, и усы хоть седые, а пышные, и глаза из-под густых тёмных бровей поблёскивают молодо. Руки у дедушки большие, жилистые, сухие и настолько сильные, что как сожмет, так Аня даже вскрикивает. А голос негромкий, удивительно, как он таким голосом отдавал команду.

Аня охотно беседовала с дедушкой о школе, но её постоянно подмывало узнать у него о папе с ма­мой. Только она не осмеливалась. Сама себя ругала за нерешительность — ведь не маленькая уже, пол­ных тринадцать лет, пусть не утаивают! Но так и не спросила, а подумала: может, встретятся папа и мама радостно, всё уладится — значит, нечего пока и спрашивать.

Правда, на душе было неспокойно, и даже вре­менами казалось, что не теплоход плывёт по реке, а берега плывут навстречу, неумолимо приближая к Ане, к дедушке и к маме что-то неизвестное, скры­тое вдали за горизонтом…

Аня с тревогой ждала, когда они, наконец, при­едут.

Но всё получилось хорошо.

Теплоход подошёл к городу в полдень. Уже из­дали было заметно, что на берегу, на белом дебар­кадере, много народу.

Аня, дедушка и мама встали на самом но­су. И Аня первая увидела папу. Она закричала и стала тормошить дедушку, показывая, куда надо смотреть:

— Папа, папа!

Папа тоже увидел её и замахал соломенной шля­пой. Аня нарочно повернулась боком, чтобы посмот­реть, как будет держать себя мама. Мама улыбну­лась, и Ане сделалось вдвойне весело и радостно.

Кругом всё шумело, двигалось, сверкало — разноголосо перекликались люди на пристани и на палубе, с плеском разбивалось о борт дебаркадера разлитое в воде солнце, зайчики от волн трепетали на возбуждённых лицах людей, и пахло прохладой речной воды.

Позади был далекий бескрайный простор, а впе­реди перед Аней за первыми береговыми постройка­ми, скученными у самой реки, вздымался многоэтаж­ными зданиями огромный город, встречающий при­ехавших своим неизменным гулом, звоном и грохо­том. Где-то там, на одной из его улиц, в светлой школе, в классе на третьем этаже, сидят ученики шестого «Б» и не подозревают, что в этот момент Аня Смирнова спускается по трапу.

Папа выхватил из людского потока и Аню, и дедушку с чемоданом, и маму, увлек их в сторону и обнял всех разом, целуя по очереди. Аня крепко прижалась к папе и опять невольно взглянула на маму. Маму тоже обрадовала встреча. Это было видно по блестевшим её глазам, по тому, как мама ответила на вопрос, хорошо ли ехали, по тому, нако­нец, как она ласково поцеловала папу, когда он об­нял её. И Анина тревога отступила в сторону. С новой силой представились класс, ребята, сидящие на уро­ке… И уже одно-единственное желание побороло все остальные: сейчас же к ребятам, сейчас же, немед­ленно!