Валерий Попов - Слишком сильный

Тяжело было делать серьезный доклад в таких условиях — Ланин сломался и каждую фразу, даже самую торжественную, заканчивал веселой улыбкой, и все тоже улыбались.

В середине какой-нибудь длинной фразы, конец которой, однако, легко было предугадать, Клод и Дуся вдруг поворачивали друг к другу головы, и все снова начинали хохотать и хлопать. Наверное, Ланин уже догадался, что одобрение зала относится вовсе не к его докладу, хотя он и готовил его целую неделю.

Потом, когда в докладе наступила растерянная пауза — Ланин никак не мог разыскать какой-то листочек, совершенно запарился, — Дуся вдруг поднялась и, взъерошив Клоду волосы, кокетливо проговорила: «Я должна уйти — мне надо переодеться!». Клод покорно склонил голову. Дуся с грациозным грохотом спрыгнула со сцены и пошла по проходу. Завуч Дедун пытался забежать перед ней и что-то узнать, но Дуся вдруг бросилась бежать. Дедун отстал. Вечером этого дня я встретил Ланина во дворе.

— Чего ты такой расстроенный-то? — спросил я.

— А будто ты не знаешь? — грубо ответил Ланин. — Гробанулась моя поездка в Париж.

— А… кто это решает? — чувствуя себя виноватым, пробормотал я.

— Клод, конечно же, кто же еще! — ответил Ланин. — Он приглашает!

— Ясно! — Я почесал в затылке.

Ланин повернулся и ушел.

Я остался во дворе. Я давно уже видел, что на круглой скамейке под грибком сидит Лена с большой сумкой на коленях и явно кого-то ждет. Может быть, меня? Я подсел к ней. Она отодвинулась.

— Как тебе эта хохма в школе? Ты была? — спросил я, хотя прекрасно знал, что она была.

— Дурью маются! — хрипло проговорила она, глядя в сторону.

Я пытался заглянуть сбоку: взгляд ее был невыразителен и тускл. Впрочем, наверно, это было вызвано моим присутствием. Да, вряд ли я был тем, кого она так нетерпеливо ждала. Вдруг глазки ее загорелись. Из парадной небрежной походкой победителя вышел Пека, в своей великолепной черно-желтой футболке с надписью «Каратэ».

— Ну что? — поглядев на восторженную Лену, спросил я. — Нравится… футболка?

Лена, не удостоив меня взглядом, уже мчалась навстречу своему идолу.

Я вовсе не собирался за ними плестись, но они шли туда же, куда и я, — на секцию каратэ.

«Хорошо Пека устроился! — с завистью думал я. — До самого места провожают его!»

Мы дошли до зала, я специально притормозил, чтобы дать Пеке и Лене как следует проститься, но этого не понадобилось: Лена вошла вместе с Пекой. Вместе с Пекой они подошли к Эрику. Эрик, послушав их, усмехнулся, потрепал Лену по плечу. Потом она ушла в дальний конец зала — и выскочила оттуда в красивой пижаме и босиком.

Так вот что было в ее сумке! Вот это да! Уже девушки стали ходить на каратэ, чтобы при случае отдубасить всякого, кто неугоден!

Эрик сказал ей пару слов, кивнул на вертикальную доску — макивару. Лена стала дубасить по ней. Глаза ее засверкали яростью, челюсть выперлась. Она с размаху звезданула по макиваре босой ногой…

Потом все шло, как обычно, — разминка, растяжка… Вдруг дверь со стуком распахнулась, и в зал вбежала радостная Дуся.

— Начальник, а начальник! — скрипучим голосом занудила она. — Прими меня, а? Говорят, нынче девушкам модно каратэ заниматься? — Она кивнула на Лену. — Что я, хуже ее? Ну спробуй меня! — Она стала взмахивать своими ручищами, скакать по залу. Понесся хохот, потом веселые голоса:

— А чего, шеф? Возьми ее — она с такими ручками кого хочешь заделает!

— Тетя! Тебе с твоим ростом в баскетбол надо идти!

— Прекратить! — вдруг зазвенел голос Эрика.

Все застыли в неподвижности.

— Вывести это! — брезгливо проговорил он, указав на Дусю. Мяфа и Пека выволокли Дусю в коридор.

— За что? Ведь можно девушкам! — кричала она.

Вечером я шел во дворе, и вдруг навстречу мне из-за кустов шиповника резко, уже по-каратистски, выскочила Лена. Мрачно, исподлобья она долго глядела на меня. Потом вдруг так же неожиданно ускакнула обратно. Я удивился странному ее поведению, но тут на ее место выскочили Пека и Мяфа.

— Ну… долго еще собираешься выступать? — зловеще пригнувшись, произнес Пека.

— А что такое? — испуганно пробормотал я.

Я неотрывно глядел на Пеку и пропустил со стороны Мяфы зверский удар типа «хачитачи». Я повернулся к нему, но тут Пека применил «сюту». Я упал. Я стоял на четвереньках, в глазах было темно, но все равно я смог увидеть, как Пека вдруг дугой улетел в шиповник, а Мяфа неожиданно для себя сделал двойное сальто, потом некоторое время озадаченно стоял на руках, потом ткнулся в траву и затих.

Я поднялся, долго отряхивал колени. Потом обернулся. Рядом, в элегантном костюме и темном галстуке, стоял Данилыч и задумчиво курил. По аккуратному галстуку, приглаженной прическе ни в жизнь нельзя было догадаться, что он имеет какое-то отношение к только что случившемуся.

— Помоги героям! — сказал Данилыч выскочившей из кустов Ленке, и ушел.

На следующий день я гулял на большой перемене один, как вдруг ко мне подошел Данилыч, положил мне руку на плечо и, вздохнув, сказал:

— Пойдем… требуют на расправу!

«Какая еще расправа? За что?» — думал я.

Мы пришли в кабинет Латниковой. Там, кроме нее, были еще несколько учителей.

— Ну что ж, Горохов! — поглядев на меня, скорбно проговорила она. — Хотели мы пойти тебе на уступки, нарушили закон… и, разумеется, зря. Видно, на то и законы, чтобы их не нарушать!

— О каком законе вы говорите? — в ужасе пролепетал я.

— Я говорю о законе, который мы нарушили, тебя приняв… законе исключительно территориального приема в школу… Мы попытались нарушить эти принципы… и были наказаны!

Она печально переглянулась с некоторыми учителями. Наказанными, очевидно, считали себя они, а наказанием, по всей видимости, был я.

— Сейчас уже администрация не решает все единовластно, — мягко продолжила она, — но поскольку и с ребятами ты тоже не ужился… — она развела руками.

— С кем я не ужился? — пробормотал я.

— А с кем ты ужился? — проговорила она. — Ты срываешь мероприятия, подготовленные ребятами, тренировки!..

Учителя возмущенно зашептались.

— Уже год начался. Не знаю, какая школа тебя примет… — Она задумалась.

— Можно сказать? — поднялся Данилыч. — Я прошу оставить его… под личную мою ответственность!

Повисла пауза. Зазвонил телефон. Латникова сняла трубку. Было слышно, как там что-то быстро заговорили по-французски. Латникова некоторое время слушала, недоуменно подняв бровь, потом передала трубку Данилычу.

— Бонжур! — проговорил Данилыч, потом только слушал, повторяя. — Бьен… Бьен… Оревуар! — проговорил он и повесил трубку.

Все молча смотрели на него. Усы Данилыча дрожали от сдерживаемого хохота.

— Звонили из французского консульства…