Валерий Попов - Слишком сильный

Я чувствовал себя тут не совсем ловко, каким-то самозванцем — неужели Клод их не предупредил? И сам бы мог, пригласив меня, явиться хоть чуточку пораньше, не бросать меня. Ну ладно, такое, значит, его гостеприимство. В углу, перпендикулярно доске для занятий, висела небольшая темно-зеленая доска с объявлениями. Я стал разбирать каракули — и некоторые каракули поразили меня.

«Учитель Леверсье! Не могли бы вы разговаривать повежливее — перед вами граждане свободной конституционной страны!»

«Мадам Дорк! Будьте любезны готовиться к занятиям серьезнее. В ваших лекциях отсутствуют последние открытия в области химии — мы не хотим вырасти невежами. Жан Дюран, ученик».

Я стоял, балдея, перед этой доской, но через плечо поглядывал на ребят, — может, все-таки кто-то заметит, что я пришел?

У нас бы меня посадили в президиум, согнали бы зал, какой-нибудь Ланин прочел бы доклад о том, как он любит меня. А тут… полная анархия!.. Впрочем, неизвестно, что лучше.

Среди ребят я узнал несколько знакомых — тех, что носились в половине школьной формы по Елисейским полям. Вот этот был особенно весел! Он увидел мой взгляд и подскочил ко мне.

— Салют! — проговорил я.

— Привет! — радостно проговорил он. — Ты меня узнал?

— Узнал! — ответил я. — Уже в брюках? — Показывая на его ноги, сказал я.

Мы захохотали.

— Жан Дюран. — Он протянул мне руку.

— Саша Горохов. — Я пожал руку. Все сгрудились вокруг нас.

— Здравствуйте, — сказал я. Все загомонили, стали по очереди называть себя.

— Что, министр дал уже деньги? — Я посмотрел всем на ноги: все были в полной форме.

— Еще не дал. Но даст! — сказала девушка-негритянка. — Пока мы поверили ему в долг, посмотрим, порядочный ли он человек.

В классе было несколько негров и негритянок, арабов и арабок, и я не заметил, чтобы существовала какая-то вражда. Впрочем, если стояли парочки, то в основном одной национальности.

— А где Клод? — спросил я у Жана.

— Месье миллионер очень занят! — подняв палец, проговорил Жан.

— А он почему не участвовал в демонстрации? — спросил я.

— Он считает, что обеспечен достаточно и не хочет просить с государства лишних денег. Так он понимает свой гражданский долг! — сказал парнишка-араб.

«Ишь ты! Молодой, а уже думает про государство!» — подумал я.

— А у вас бывают демонстрации? — спросила худая рыжая девушка.

— Нет. У нас не бывает… таких, как у вас, — подумав, сказал я.

— Значит, вы всем довольны? — спросила она.

— Нет, почему же… не всем, — ответил я.

— А почему же не устраиваете демонстрации? — прицепилась она.

— А потому… потому, что у нас очень много пассивных людей! — неожиданно для себя выпалил я.

— О! Это что-то новое о России! — с усмешкой произнес араб.

— Что нового-то! — воскликнул я. — Мало знаете про нас!

— Это, кстати, ваша вина! — усмехнувшись, проговорил Жан.

— Вообще, да, — согласился я. — Но вот я приехал — узнавайте! Все засмеялись, сгрудились еще тесней.

— Ну, как вам Париж? — спросила девушка-негритянка.

— Колоссально! — воскликнул я. Все почему-то снова засмеялись.

— Хотели бы жить здесь? — спросила рыжая девушка.

— Мне очень нравится одна девушка… в Ленинграде! — ответил я.

Тут они даже зааплодировали. Мне стало немножко стыдно. Ясное дело, я говорил правду, но как-то уж больно эффектно, выигрышно все преподносил… как какой-нибудь опытный журналист. «Насобачился!» — подумал я.

— Да, простите, а что был ночью за взрыв? — чтоб как-то отвлечь внимание от своей персоны, спросил я. Кроме всего, это действительно было важно.

— Арабы взорвали офис авиакомпании возле церкви Мадлен. Эта компания поддерживает слишком тесные связи с Израилем, — сказал парнишка-панк.

— А что, разве нельзя поддерживать с ними отношения? — спросил я.

Все, и я в том числе, посмотрели на паренька-араба. Может, это было бестактно: он-то не имел отношения к взрыву. Но он, к моему изумлению, не стал оправдываться.

— А что Израиль сделал с арабами? — воскликнул он.

— А при чем здесь мы! — воскликнул панк. — Зачем вы разрушаете Париж?

— Вы не должны поддерживать наших врагов! — побледнев, проговорил араб.

— Зачем вы приехали к нам и еще командуете! — воскликнула рыжая.

— А зачем вы колонизировали нас? Это вы в нас нуждаетесь, а не мы — в вас.

Намечалась потасовка, но никого это вроде не удивляло. Надо же, страсти здесь бурлят — у нас о таких серьезных вопросах речь не заходит. А мне как? На чью сторону? Или разнимать?

Тут, к счастью, явился наконец-то Клод, поманил меня в сторону, и я, не скрою, с некоторым облегчением вышел из толпы.

— Привет! — Он пожал мне руку. — Ну как первое знакомство?

— Нормально, — ответил я.

— Не побили еще?

— А могут?

— Конечно. Ты ж говорил, что тебя в своей школе для начала побили.

— Но то в своей — необидно.

— Значит, не доверяешь нам? — усмехнулся Клод.

— Чего? Побить меня? — Я засмеялся. — Нет. Пока нет.

Спор в толпе разгорался. Все уже разделились на две, а точнее, на три партии.

— Ну и порядки тут у вас! Церкви взрывают! — воскликнул я.

— Церкви взрывают у вас! — холодно отпарировал Клод. — А у нас — не церкви, а авиакомпании.

— А это лучше? Куда полиция смотрит?

— Ты так любишь полицию? — надменно проговорил Клод.

— Нет… ну порядок все же нужен… — пробормотал я.

— Какой порядок? Как на кладбище, где все молчат? — спросил Клод.

— Ну, не молчат… но…

— Что «но»? — осведомился Клод.

— Но все-таки что-то соблюдают.

— У нас живут разные люди, — высокомерно проговорил Клод. — И мы гордимся тем, что у нас они не утратили свою национальную и социальную активность.

— Но ведь выходит… война идет? — растерянно пробормотал я.

— Идет, — согласился Клод.

— Какой же ты борец за мир?! — воскликнул я.

— Да, я борец! — важно произнес Клод. — Я настоял на том, чтобы Омара, — он показал на араба, — приняли в наш лицей.

— Но ведь его изметелят сейчас! — воскликнул я.

— Если хочешь — иди помоги! — хладнокровно произнес Клод.

— Что же я, драться, что ли, приехал сюда? — удивленно воскликнул я.

— А что… по магазинам шататься, как твой Ланин? — насмешливо проговорил Клод.

Я вздрогнул. Хоть Ланин не такой уж мне друг, но обидно.

Со стороны толпы вдруг донесся хохот, — видно, кто-то сказал что-то удачное, жалко, я прослушал. Смеялись все, и Омар в том числе. Толпа стала расходиться. Появилась еще одна симпатичная девушка — в строгом твидовом костюме и очках. Уже освоившись — даже пожалуй, слишком, — я подошел к ней, протянул руку. Она немного удивилась, но руку пожала и представилась. Это оказалась… директриса школы и, кроме того, учительница истории, которая должна была сейчас вести урок. Правда, и другие ребята общались с ней хоть и вежливо, но довольно свободно.