Валерий Попов - Слишком сильный

На следующий день все газеты вышли с фотографиями — моими и Фреда. «Ребята ставят прессу на место! Мальчики побеждают взрослых!» — такими заголовками пестрели газеты.

Заголовки не очень мне нравились. Что значит — «побеждают»? Не побеждают, а может быть, — «поправляют»? Да нет, и «поправляют» тоже слишком высокомерно. Попросту пошутили и весело разошлись!

Вечером прямо ко мне в номер непонятным путем проник японец и сказал по-английски, что он представляет здесь японских борцов за мир и считает, что я могу сделать для мира больше, нежели огромные учреждения, в основном занятые сами собой. Он сказал, что очень хотел бы, чтобы я приехал через два месяца к ним в Японию и поговорил бы с японцами. Я сказал, что это заманчиво, но вообще-то я учусь в школе и неплохо было бы мне некоторое время походить в класс.

— О! Вы еще и учитесь! — восхищенно воскликнул он. Вот что значит японская вежливость.

Потом меня звали в посольство, на радио и телевидение, но я сказал Клоду, что от моей бешеной карьеры я устал и хочу в оставшиеся два дня просто пошляться по Парижу, бессмысленно и тупо. Клод сказал, что тут он мне не товарищ и умчался по делам. Какое было наслаждение — просто идти в пестрой, веселой толпе, заходить в подвернувшиеся лавочки и покупать всякую дребедень, желательно франков по пять.

Сверхзанятой Клод примчался только уже прямо в аэропорт, когда до посадки осталось десять минут. С нами вместе летели все самые знаменитые наши шахматисты, и я себя чувствовал не менее умным, чем они.

— Бросил из-за тебя все дела, — приближаясь, сварливо проговорил Клод. — Совсем мозги мне затуманил, — по-русски с наслаждением выговорил он.

— Ну, так какие ближайшие планы? — небрежно спросил его я.

— Ладно уж, так и быть приеду к тебе с выставкой наших компьютеров, — проговорил он. — Теперь знаю хоть, где остановиться, — у тебя, а не в ваших паршивых отелях, — улыбнулся он.

— Ну, давай! — Мы небрежно обнялись. Я резко рванул с пола целлофановый пакет, набитый всякой всячиной, — и он вдруг с треском разорвался, и всякая всячина с дребезжаньем раскатилась по мраморному полу. От неожиданности я застыл как столб.

— Ну, балда! — с восхищением воскликнул Клод и бросился собирать эту дребедень. Но что самое поразительное — неземная красавица в каких-то неизвестных мне мехах вдруг вскрикнула и тоже бросилась поднимать мои цацки, и седой подтянутый старичок, и толстяк в шляпе с перышком. Они собирали просыпанное мною с таким азартом, словно от этого зависела их или, во всяком случае, моя жизнь. Не успел я опомниться, как они уже окружили меня, с улыбкой протягивая мне мои игрушки. Такой и запомнилась мне Франция.

Долго тянутся уроки! Отвык я от таких черепашьих темпов! Обучение рассчитано на самых тупых: пока самый тупой не поймет — дальше ни с места!

Латникова в первый же день с улыбочкой ко мне подошла:

— Ну, как съездил? Удачно?

Конечно, уже слышала в официальных сферах, какой я гигантский успех имел за рубежом.

— Да ничего, вроде нормально съездил, — скромненько так говорю.

— Ну а теперь куда собираешься? — спрашивает.

— Да не знаю пока. Разве что в Японию, на конференцию — уж больно зовут.

— Как, опять в учебное время?

— Даже не знаю. Как получится, — говорю. Чувствую, она совсем растерялась от такого ученика.

— Да вы не расстраивайтесь, Серафима Игнатьевна, — сказал. — Вот разрешите вам вручить сувенир из Парижа.

Вручил ей сувенир — копеечный, как всем раздавал, — коробочка с целлофановым верхом, а в ней — цветочек, из материи, и крохотный пузырек духов.

— Ой, что за прелесть! — сразу же расцвела. — Ну спасибо, Горохов. Я всегда всем говорила, что ты парень неплохой.

Когда, интересно, она это говорила? Что-то я не помню. Ну неважно!

— Может быть, — доверительно спрашивает, — тебя хотя бы недели две не вызывать к доске, пока подтянешься? Отстал, наверное.

— Нет, ну зачем же? — ответил я. — Вызывайте, даже обязательно. Я готов.

Вот уж чего я не боялся, так это вызовов к доске! Тот скромный подарок из универмага Монпарнас-де-Мен торговой фирмы «Си-энд-ей» — если вы помните, часы-компьютер, — с колоссальным объемом памяти оказался. Я не пожалел времени и всю математику, литературу, химию и прочие науки в память ввел — та же шпора, но на электронной основе. Вопрос? Пожалуйста! Поиграл на кнопочках — и на экранчике-дисплее зелеными буквочками ответ. Любые уравнения из высшей математики — пожалуйста! По школе за мной косяками стали ходить, причем и десятиклассники тоже: «Слушай! А вот это уравнение попробуй…» Пожалуйста! Об чем речь? Нет проблем!

Некоторых учителей, понятно, это немножко раздражало, спрашивали, как бы не понимая: «Что ты там на часы все поглядываешь? Торопишься, что ли?» — «Да, — говорю, — немножко тороплюсь». В классе — хохот. До того уже дошло, что никаких уже пятерок за мои ответы не хватало, пятерки с плюсами приходилось ставить. Однажды пошел, ради хохмы, на контрольную по математике в десятый — все раскидал за пятнадцать минут — нечего делать!

Наконец все уже все поняли. Латникова вызывает меня, спрашивает смущенно (сувенир мой красуется у нее в шкафчике за стеклом):

— Слушай, Горохов, все-таки неудобно, наверное… штучкой этой пользоваться… во время уроков, а? Все-таки что-то вроде шпаргалки получается — согласись!

— Это не штучка, — говорю, — а персональный компьютер. И вы не корить меня должны, а благодарить, что я хоть каким-то образом компьютеризацию у вас в школе ввожу, а то ведь вы не приступали еще к этой работе.

— Да… нам оборудование не поставили пока, — Латникова залепетала. — Методичек нет…

— Ясно, — сказал я. — Так у вас, видимо, будет всегда. А если я хоть себя одного компьютерам научу — и то будет хорошо!

Повернулся, ушел. И больше вопрос этот не поднимался. Вот так.

Особенно смешно мне на физкультуре было: нормальные вроде бы парни не могут поднять ногу на уровень плеча. Я как-то не утерпел — достал ногой лампочку на стене. Ну, примерно так обозначил, что должен уметь современный парень.

Однажды раздевались мы в раздевалке. Пека стал старую футболку свою напяливать — ту самую, что некогда так притягивала Иркин взгляд. Гляжу: пообтрепалась уже футболочка, буквочки осыпались… жалкое зрелище. А у меня как раз с собой сменное кимоно было (Клод приучил меня за время тренировки переодеваться несколько раз), — классное кимоно, с иероглифом на спине.

— На! — Пеке протянул. — Помни мою доброту.

Тот, естественно, ошалел. Потом этаким чертом в зал выскочил, запрыгал, как молодой козел. Но Ирка почему-то теперь с меня глаз не сводила. Большой успех!

А тут еще иду я как-то после школы, в легкой задумчивости, вдруг на пути моем появляется Эрик. Небрежно так протягивает руку к моему запястью, где часы-компьютер пристегнуты.