Виктор Голявкин - Весельчаки

Мы ещё кое-что покидали на шкаф. Подождали — не прыгнет ли? Потом подставили к шкафу стол, на стол стул, на стул чемодан и на шкаф полезли.

А там кошки нет.

Исчезла кошка. Неизвестно куда.

Стал Витька со шкафа слезать и прямо в таз плюхнулся. Воду разлил по всей комнате.

Тут мама входит. А за ней наша кошка. Она, видимо, в форточку прыгнула.

Мама всплеснула руками и говорит:

— Что здесь происходит?

Витька так и остался в тазу сидеть. До того напугался.

— До чего удивительно, — говорит мама, — что нельзя их оставить одних на минутку. Нужно же натворить такое!

Нам, конечно, пришлось убирать всё самим. И даже пол мыть. А кошка важно ходила вокруг. И посматривала на нас с таким видом, как будто бы собиралась сказать: «Вот, будете знать, что я кошка. А не тюлень и не пингвин».

Через месяц приехал наш папа. Он рассказал нам про Антарктиду, про смелых полярников, про их большую работу, и нам было очень смешно, что мы думали, будто зимовщики только и делают, что ловят там разных китов и тюленей…

Но мы никому не сказали о том, что мы думали.

— Эх, — говорит Васька, — была бы у меня лошадь, сел бы я на нее да поскакал бы во весь дух из города до самого поля и дальше, дальше, в лес, помчался бы по лесной дорожке, выскочил бы на полянку и дальше. Лечу стрелой, а рядом поезд несется. Перегнал бы поезд и дальше скачу, скачу себе, скачу без остановки…

— Ну и до какого же места ты доскакал бы? — спрашивают ребята.

— А ни до какого, до того же самого.

— Как это понять? — спрашивают ребята.

— А очень просто, земля круглая, так по кругу обратно и вернулся бы.

— Ишь ты, — смеются ребята. — Вот на ракете — вжик! А не на лошади.

— А я хочу на лошади, — говорит Васька.

— Вот чудак, — смеются ребята, — зачем тебе лошадь? Машину бы гоночную! И — вжик!

— А я лошадь хочу, — говорит Васька.

Ребята говорят:

— А еще мотоцикл неплохо. Стоящая, между прочим, вещь. Сел — вжик!

— А я хочу лошадь, — твердит Васька.

— Самое лучшее — велосипед, — говорят ребята, — крути себе педалями — и вжик!

— Мне лошадь надо, — говорит Васька.

— А самолет? Ка-ак — вжик!

— Эх, лошадь бы мне, — вздыхает Васька, — я бы за гриву крепко держался и ни за что на свете бы не упал, скакал бы, все скакал без передышки семь дней и семь ночей и назад возвратился… А «вжик» я не хочу, потому что мне лошадь охота…

Я задержался у приятеля до темноты. Чай, разговоры, то да сё. Смотрю на часы: полночь. До чего неохота выходить на холодную тёмную улицу.

Но ничего не говоря, встаю одеваться.

— Оставайся ночевать, — говорит приятель.

Он что, мысли читает?

— Нет, — говорю, — тревожить вас не буду, поеду домой.

— Ты нас больше растревожишь, если уйдёшь в такую поздноту, оставайся до утра, — уговаривает его жена. — Постелим тебе в комнате, сами в кухне ляжем.

— Нет, нет, не намерен вас стеснять.

— Ну ложись ты в кухне, в чём дело?

Я соглашаюсь.

Ихний кот, здоровенный, пушистый, поглядывает на меня иронически одним глазом и будто подмигивает мне. Я на него ноль внимания. Подумаешь, кот. Котов, слава Богу, везде хватает.

Уложили меня спать в кухне на кресле. Я уютно укрылся. Заснул. Сон мне снится.

Вдруг какая-то тяжёлая масса плюхается мне на голову.

Просыпаюсь, вскакиваю. Кот отскочил в сторону, сидит, смотрит на меня, улыбается. Ведь он на меня со шкафа спрыгнул.

— Брысь! Брысь отсюда!

Укрываюсь поплотнее одеялом. Засыпаю.

Вдруг — трах!

Вскакиваю, ничего не понимаю. Кот сидит в стороне, обмахивается лапой, ехидно усмехается.

— Ты это брось, слышишь!

Он вспрыгивает на шкаф, насмешливо на меня оттуда поглядывает. Я грожу ему кулаком. Накрываюсь одеялом с головой. Успокаиваюсь.

Вот тут-то он обрушивается на меня сверху.

Я кидаю в него подушкой. Он проворно вспрыгивает на шкаф. Поймать его мне не удаётся.

— Чёрт с тобой! — Накрываюсь одеялом, но сразу заснуть не могу. Постепенно засыпаю.

В это время кот прыгает прямо мне на голову.

Вскакиваю. Бегаю за ним, стараюсь поймать. Он всё время ускользает. На шум приходит приятель.

— Что такое?

— Кот, понимаешь, нападает, спать не даёт, сверху скачет, лыбится издевательски.

Я начинаю одеваться.

— Да что ты. Брось. Разве он может нападать…

— Странный у тебя кот! — говорю я.

Входит его жена.

— Что ты, — говорит. — Наш котик… он никогда никого не трогает. Спи, спи, что-то тебе показалось.

— Я больше не усну.

— Если тебе кот мешает, мы его к себе заберём. Велика важность. И он тебе больше мешать не станет. — Приятель берёт кота, уносит из кухни под мышкой и плотно закрывает за собой дверь.

Вот теперь мне спокойно, и я усну.

Стоило только задремать, кот открывает дверь, вспрыгивает на шкаф и оттуда шарахает мне на голову.

У меня внутри ёкнуло, я не ожидал.

Я встаю, не отвечая на удивлённые расспросы приятеля, одеваюсь, прощаюсь и выхожу в темноту улицы.

Чего ему от меня надо? Почему он мне спать не давал?

С улицы оборачиваюсь на их светлое окно. Приятель с женой размахивают руками, видно, недоумевают, что происходит со мной, почему я покинул их дом среди ночи. Не могут поверить, что кот выжил меня из их дома.

А кот сидит на подоконнике, смотрит мне вслед со странной улыбочкой.

— Что, не на кого тебе больше прыгать?! — Я погрозил ему с улицы кулаком.

Он стал умываться лапой.

Мы с ней учились одновременно в художественном институте. С тех пор прошло много лет. Но то, что мы учились в одном институте, никогда нельзя выкинуть из головы.

И вот она присылает ко мне молодого человека с письмом. Из письма узнаю, что в пустыне под Красноводском знаменитая киностудия «Ленфильм» снимает новую фантастическую ленту, а она художник картины. Насколько я знал, она всегда работала художником на киностудии. Для фильма им там требовалось фантастическое животное. И вот она прислала ко мне помощника оператора, чтобы я помог ему достать для съёмок питона, который живёт в террариуме на Приморском бульваре в Баку.

Я к этому живому уголку не имел абсолютно никакого отношения. Но поскольку мы с ней давно знакомы, то вместе с помощником оператора мы направились на бульвар.

Питон в большом стеклянном ящике лежал закрученный на большом бревне, удобно для обзора, но совершенно без малейшего движения, как неживой, чешуя блестела на солнце. Рисунок на спине влажно отливал всеми цветами радуги — очень красиво. Вокруг толпа: мы, дети с родителями, смелые озорные девочки, мальчики тычут в стекло пальцами над самой его головой размером с кисть небольшой руки со сжатыми пальцами. Показывают разные рожи, но всё разнообразие движения вокруг ничуть не выводит змея из состояния полнейшей окаменелости.