Петер Брок - Тео Носик и Генерал

И, только проходя мимо большой липы, от которой кратчайшим путем можно добраться до оазиса, Герберт молвил решающее слово. Хлопнув по плечу Генерала, совсем павшего духом, он сказал:

— Думаешь небось, Герберт Воринг отправится сейчас домой и послушненько уляжется в постельку? Как бы не так! Прежде всего он отправится на верхотуру!

И, уцепившись за ветку, он вскарабкался на дерево. Штрекенбах, Митшлих и Генерал с удивлением наблюдали за ним.

— Ни души! — уверенно крикнул Герберт сверху, хотя пустырь уже окутала тьма. — И в бараке ни огонька. Их давно и след простыл. Спорим?

Он ловко спустился на землю и с вызывающим видом остановился перед друзьями.

— А теперь я отправлюсь в барак за своим пистолетом. И тут… — Герберт многозначительна подмигнул Генералу. — Пошли?

Генерал медлил. Зато Штрекенбах выпалил:

— Я с тобой!

— И я тоже, — сказал Митшлих. Это прозвучало почти восторженно.

Генерал недоверчиво поглядел на друзей. Он не решался сказать им, что затишье на пустыре кажется ему подозрительным. К тому же у него зародилось сомнение, не подхлестывает ли их простое любопытство. «Все еще мечтают о передатчике этого Носика», — подумал он.

— Ну, великий мастер-ломастер, — окликнул его Герберт, — Заснул?

— Если вы считаете… — запинаясь, произнес «великий мастер».

— Сегодня я, кажется, на все способен, — расхвастался Герберт. — Так и залил бы их командный пункт горчицей.

Эти слова вновь вселили в Генерала мужество. Как-никак надо показать этим пай-мальчикам, что они не сдадутся без боя. «Вот уж отведем душу!»

— Пусть первым идет Штреке, — решил наконец Генерал. — Как авангард. Смекнули?

Штрекенбах согласился.

— Ну, все. Мы ждем минут пять. Разведай, нет ли какой опасности. И коротко свистни. А мы с клотика дадим ответ. Ясно?

— А если что не так? — спросил Митшлих.

— Через пять минут подошлем подкрепление, — раздраженно бросил Генерал.

— Тогда ладно, — согласился Митшлих. — А если они и подкрепление схватят?

— Ну знаешь ли, двоих наших им не схватить, — вставил Герберт.

— А через три минуты прибуду я сам, — добавил Генерал и по-мужски пожал всем троим руки.

Прощание выглядело весьма торжественно.

— Авангард вперед! Шагом марш!

Штрекенбах припустил галопом. Небольшую часть пути друзья хоть с трудом, но провожали его глазами. А потом Герберт, вскарабкавшись на клотик, доложил:

— Вот он, кажется, достиг пустыря… Пожалуй, он уже у барака… Подождите-ка, там кто-то есть… Нет, я ошибся… А теперь… ничего вообще не вижу…

— Тише! — прошипел внизу Генерал.

Они напряженно вслушивались. Но свиста слышно не было. Ничего!

— Может, он свистнул, когда Герберт болтал? — предположил Митшлих.

— Да замолчи ты! — крикнул Генерал и, растянувшись на траве, приложил ухо к земле.

Потом не спеша поднялся и стал внимательно следить за секундной стрелкой, торопливо бегущей по циферблату. Герберт спрыгнул с дерева и заглянул ему через плечо.

— Пять минут, наверное, прошло, — сказал он.

Полководец крепко сжал губы. «Только не раскисать!» — подумал он. И с точностью до секунды, как на стадионе, подал команду:

— Подкрепление вперед!

Герберт шагнул к нему и строго взглянул ему в глаза.

— Честное слово, придешь? — прошептал он.

— Честное слово.

— Ладно, — кивнул Герберт. — Пошли, Митше.

Теперь исчезли и эти двое. Не прошли они и пятидесяти метров, как их проглотила тьма.

Подняв воротник куртки. Генерал задумчиво прислонился к дереву. Наблюдая за бегом светящейся стрелки, он вдруг ощутил окружающую его тишину и почувствовал себя страшно одиноким. Больше всего ему хотелось сейчас домой. Вовсе не из страха. Просто очень уж противно, что ни на кого нельзя положиться. Все началось с того самого дня, как появился этот Носик. Так где же тут собака зарыта? Сколько Генерал ни думал, придумать ничего не мог. «Может, — размышлял он, — все пошло бы иначе, если б я тогда у айсберга не накричал на этого Носа-Носище? Но почему у него хватило духу рискнуть?»

Осталась последняя минута! «Хватит ли у меня горчицы? Вымажу весь барак. Месть! Пусть потом хоть излупцуют. Плевать! Меня не запугаешь. Уж кого-кого, а только не меня!»

Еще двадцать секунд. «Я бы им и не то еще устроил, если бы не история с лейтенантом. А их теперь водой не разольешь, говорит Герберт. Ему рассказывала Эрика. Эта курица просто бредит лейтенантом. Если бы мы почаще тогда играли в военные игры да еще солдат вызывали…»

Три минуты прошли.

Внимание! Не свист ли это вдали?

Генерал медленно двинулся вперед. Потом прибавил шагу, потом побежал — все быстрее и быстрее. Может, ребята уже все там вверх дном перевернули? «Вполне вероятно, — решил он. — Только бы отпечатков не оставили. Но почему они не подают знака? Чудно. Может, те действительно провели сигнализацию?.. Что ж, с них станется. Но собрать передатчик Носику слабо! Он на все у мамочки разрешения спрашивает».

Генерал осторожно прокрался вдоль кустарника и вылез через заросли на бывший пустырь. Здесь царила тишина, кругом — ни души. Загадочно. Он обошел барак. «С другой стороны войти, пожалуй, безопасней».

Ага! Из одного окна падает яркий свет.

Генерал тотчас бросился на землю и по-пластунски пополз к окну. Осторожно приподнявшись, он сквозь щель между занавесками заглянул в барак. Но тут же снова пригнулся.

Нет, это невероятно! За столом сидели человек десять мальчишек и девчонок и к чему-то напряженно прислушивались. Ни звука не доносилось до Генерала. Но он совершенно отчетливо разглядел Штрекенбаха, и Митшлиха, и Пингвина. Они тоже сидели в общем кругу и делали вид, что никакого Генерала знать не знают. «Может, я не заметил фрау Хёфлих?» — подумал Генерал.

Он снова поднял голову и стал разглядывать ребят сквозь щель в занавеске. Нет, ребята были одни… Они уставились в какую-то точку на столе, которую Генерал разглядеть не мог. Он даже приподнялся на цыпочки. Но ему загораживала чья-то спина. Ага, не чья-то, а Носика. А что это у него на голове? Наушники? Неужели у них настоящий приемник? Значит, Пингвин не выдумал?

Генерал отполз немного назад и взглянул на крышу. Верно! Там есть что-то вроде антенны. Или их две?

Смеются!

Он быстро пригнулся. Неужели они его узнали?

Но все было спокойно. Никто не выскочил из барака. Генерал не спеша поднялся и сунул руки в карманы. Ребята в бараке весело смеялись. Но Генералу этот смех казался ироническим, мало того — презрительным. Ведь даже Герберт его покинул! Чертовски горько было у него на душе, когда он пошел обратно через пустырь. Есть там у них сигнализация, нет ли ее — теперь ему все безразлично. И мысли о мести куда-то улетучились. Никого у него не осталось. Тех, кто в бараке, он и знать не хочет. Да ну их всех! Он покажет им, что такое презрение. Ни единого слова не сорвется с его губ.