Нина Емельянова - Окся-труженица

Они вошли в светлую комнату, в которой горели невиданные Оксей лампочки. Светло было как днём.

Учительница объяснила:

— Это лампочки дневного света.

Заметив, что Окся с удивлением смотрит на гладкие светло-жёлтые стены, она прибавила:

— Стены у меня обиты картоном. Это такая толстая, прочная бумага. Ты бумагу видела?

— Видела, — ответила Окся.

Она очень стеснялась, держалась робко. Как же, всё здесь такое неизвестное: стены в комнате не из оленьих шкур, да ещё закопчённых, как всегда в чумах, а на стенах… Оксе показалось, что она видит в окошко красивые зелёные деревья, среди них — дорога, а по дороге идёт девочка в розовом платье.

— Это такие картинки, — сказал Северин, — как в книге, только большие. Вот погляди — тут и река нарисована, а по реке плывёт лодка.

Окся на всё смотрела, не могла насмотреться, переходила от одной картинки к другой.

— Я лучше останусь тут, в школе, — сказала Окся. — Буду учиться.

— Это ещё не школа, — засмеялась учительница, — это моя комната, тут я живу. В школу вы сейчас поедете. А, чтобы учиться, тебе, Окся, надо ещё немного подрасти.

Снова вышли на улицу, уселись по своим нартам. Скоро подъехали к школе. Окся увидела — над дверями школы висит яркая-яркая лампочка. Ещё больше, ещё ярче, чем была в комнате у учительницы.

— Это лампочка такая, — сказал Северин, — её называют «прожектор».

Да, хотя на севере сейчас стоит полярная ночь и днём тоже темно, у школы как раз наоборот — светло, как от солнца.

Дети соскочили с нарт. Они весело прощаются со своими отцами и бегут в интернат. Здесь они живут и учатся. Северин тоже простился с отцом и Оксей. Окся смотрит ему вслед, и ей хочется скорее подрасти, чтобы тоже пойти в школу. Она машет рукой Северину и кричит нараспев:

— У-чи-ись хо-ро-шень-ко-о-о!

В Седловой оленеводы завернули в магазин и накупили себе разных продуктов. Они долго их укладывали и привязывали верёвками к нартам. Окся и здесь помогала отцу: она держала оленя за ездовой ремешок, взяла в руки хорей, чтобы олени понимали: Окся — хозяйка! Потом она зубами старалась развязать узелки на верёвке. Верёвки на севере — ценная вещь, верёвки надо беречь! На севере не растёт ни лён, ни конопля, там, если хочешь привязать что-нибудь, нужно вырезать ремешок из оленьей шкуры. Ремешок, конечно, очень прочный, но не такой длинный и удобный, как верёвочка.

И вот, увязав все покупки, поехали дальше.

— Эй-о! — кричит отец, погоняя оленей хореем. — Эй-о!

Кругом белая тундра, олени дышат часто, от них валит пар, поскрипывают нарты, а рядом, запыхавшись и утопая в снегу, бегут Норка и Мальчик. Окся машет рукой Норке:

— Эй, Норка! Норка! Беги скорее!

Вот приехали в соседнее стойбище, куда приглашали Володю-врача и Ольгу, и зашли в чум колхозника-оленевода. Окся помогала отцу снять с нарт приёмник. Это Миша привёз в подарок оленеводам. Люди севера очень любят дарить что-нибудь хорошее друг другу. Отец вместе с Оксей внёс приёмник в чум.

И тут сразу же всех усадили пить чай: с мороза всегда надо согреться. Окся откусила кусочек сахара своими белыми зубками и выпила чашку чая. Ей очень нравится сидеть в тёплом чуме со взрослыми людьми. Она громко говорит:

— Наверное, тут тоже утром сделали воду, как мы с мамой.

И хозяйка стала хвалить Оксю:

— Ой, Окся! Кучем трудница, кучем работница!

Это значит на языке народа коми: «Какая труженица, какая работница!»

Конечно, хозяйка хвалила так Оксю потому, что она ещё маленькая. Детей постарше у коми никогда не хвалят: если сын помогает матери и отцу, значит, он делает своё дело. За что же тут хвалить?

Потом Володя-врач пошёл с Аркадием осматривать оленей, и Окся, конечно, побежала с ними.

Чтобы осмотреть оленя, надо его поймать. Быстро мчатся олени, убегая от аркана. Но ещё быстрее успевает Аркадий набросить аркан на рога. Володя-врач и Аркадий некоторым оленям сделали уколы, чтобы олени были здоровыми. Но оленей было много, и они оба решили остаться в стойбище на два дня. И Ольга сказала, что останется с ними: ей надо ещё осмотреть больную девочку. А отец вместе с Оксей стали собираться в обратный путь.

Едут, едут Миша со своей дочкой Оксей по тундре. Резво бегут олени. Окся сидит на нарте рядом с отцом.

— В доме лучше жить, — говорит Окся, — нам надо построить дом.

— Можно построить дом, — отвечает Оксин отец, — только дом не разберёшь, на нарты не уложишь, не повезёшь с собой. Мы в чумах потому живём, что олени наши ходят по тундре с места на место. А мы, оленеводы, кочуем за ними. И чумы за собой перевозим. Наша пастушья жизнь около оленей идёт. Ты вырастешь, будешь в городе жить, в хорошем доме.

— Нет, я буду в своём чуме жить и буду оленей лечить, как Володя.

— Ну, значит, в нашем стойбище будут два своих врача — ты и Северин, — смеётся отец и подгоняет оленей.

Не нужно Оксе покупать билет, садиться в автобус: земля далеко видна вокруг, и вся она — Оксина. А за ними мчатся другие оленеводы и тоже кричат: «Э-э-эх!» — и подгоняют своих оленей, которые и без того несутся как птицы, мчатся по снежной пустыне. Но так ли пустынна эта земля, как кажется? Нет, скажет возница. Вот на снегу видны необычайные для севера следы. Это не следы саней и не следы копыт оленей. Это следы трактора.

Оксин отец остановил свою запряжку и показал другим оленеводам на следы.

Окся первая видит сделанную из железа большую-большую, до неба, вышку.

— Ой, что это? — пугается Окся. — Я боюсь!

Кто-то страшный, чёрный чудится Оксе. Спина у него горбатая, упирается в небо, а сам прилёг головой на землю, горят его огненные глаза…

А отец ничего не боится. Олени бегут прямо к страшному чудовищу и останавливаются.

На небе светлыми занавесями ходит, горит северное сияние. И на земле от него становится виднее. Ещё чернее вырезается на небе чёрная вышка.

Бросил Миша хорей на землю, остановились олени, а Окся-то и боится идти в такое незнакомое место.

— Здравствуй, Окся! — кричит, выходя из дома, Женя Егоров. (Окся знает его, он не раз заезжал к ним в чум.) — Идём к нам в гости. Я подарок вам приготовил.