Борис Раевский - ПОЕДИНОК С САМИМ СОБОЙ

— Полюбуйтесь! — Гродзенчук кинул на стол раскрытый журнал.

Демидов — студент, совсем недавно выдвинувшийся в первую тройку города, — взял журнал.

Это был новогодний номер. Целый разворот занимали дружеские эпиграммы и шаржи.

— «Скоростные машины XX века!» — прочитал Демидов броский заголовок и насмешливо гмыкнул. На снимке фотограф искусно смонтировал Вишняка на лыжне и рядом — гоночный автомобиль.

Лыжники, тренеры и судьи дружно рассмеялись.

Гродзенчук сухо и даже чуточку обиженно заметил:

— Вишняк — чемпион страны…

— Бывший чемпион, — спокойно поправил Демидов. — Бывший! Ленинградец и впрямь классно бегал… Лет шесть назад.

Демидов был коренастый, плотный, и Гродзенчук с высоты своих почти двух метров невольно поглядывал на него «свысока».

Вот и сейчас Гродзенчук глянул на студента сверху, усмехнулся:

— Вишняк и теперь тебя на целую минуту обойдет!

Демидов прищурился. Гродзенчук уже давно приметил, что когда Демидов сердился, у него всегда суживались глаза.

— Увидим! — сказал Демидов. И укоризненно добавил: — Эк тебя разобрало-то… Вот невидаль — бывший чемпион приехал. Коленки задрожали.

Ничего не ответив, Гродзенчук ушел. Взволнованный, он стремительно пересек двор, делая такие большие шаги, словно все время переступал через лужи.

«Коленки задрожали», — выйдя на улицу, передразнил он Демидова. — Нет, у меня-то коленки в порядке. А вот ты — хвастун. Тебе что?! Конечно, и не собираешься всерьез бороться с Вишняком. А я — как-никак чемпион города — должен не спасовать перед гостем».

Сидя в трамвае, Гродзенчук мысленно продолжал спор с Демидовым, хотя сам чувствовал, что несправедлив к парню- способному, волевому лыжнику. Но уж больно обидел его упрек.

Трамвай, завернув за угол, медленно покатил вдоль длинных заводских корпусов.

Гродзенчук тотчас отыскал окна лаборатории, где он работал. В трех из них сиял ослепительный свет, будто там был установлен мощный прожектор или шла электросварка. Сквозь стекла были отчетливо видны белые сверкающие столы и переборки, установленная рядами химическая посуда, белый халат лаборантки.

«Трудятся», — подумал Гродзенчук.

Сам он был в отпуску. Гродзенчук всегда отдыхал зимой. Вот когда досыта набегаешься на лыжах! Кстати, это очень устраивало и его сослуживцев, которые любили брать отпуск летом. А всем сразу отдыхать невозможно.

Проезжая мимо лаборатории, Гродзенчук вспомнил, как недавно у него проходил практику Демидов.

«Все-таки самонадеянный парень», — подумал он.

Студенты обычно берут темы уже разработанные, несложные, а этот выбрал такую, что и для диссертации под стать. Профессор Немчинский сказал: «Пытливый, самостоятельный ум!».

«Нет, не пытливый, — мысленно возразил Гродзенчук. — Просто дерзкий».

И опять всплыли прищуренные сердитые глаза Демидова, и это обидное — «коленки задрожали».

Придя домой, Гродзенчук снял со стеллажа кляссер и принялся разглядывать недавно приобретенные марки.

Это уже стало у него привычкой. Когда волновался, когда что-то не клеилось — всегда брался за свою коллекцию. Марки отвлекали, успокаивали.

Он собирал их с детства, как многие мальчишки. Но мальчишек эта болезнь настигает в определенном возрасте и обычно быстро проходит. Как скарлатина или корь. А у Гриши Гродзенчука — осталась. И, вероятно, уже на всю жизнь.

С годами коллекция сильно разрослась. И теперь инженер- химик Григорий Гродзенчук делил себя на три части: лаборатория, лыжи, марки.

Но сегодня и марки плохо помогали. Он разглядывал в лупу новую треугольную негашеную Гвинею, а в голове настойчиво билось: «Вишняк…».

Как обойти знаменитого чемпиона?

Осторожно, пинцетом достал из кляссера «Монну Лизу» (он недавно с большим трудом раздобыл ее), стал переклеивать редкую марку в альбом, а в мыслях по-прежнему: «Вишняк…».

За окном серело небо. Скучное, словно насквозь пропыленное. Как назло, зимний денек был не по-уральски хлипкий, сырой. Тридцать километров по раскисшему снегу… Как лучше преодолеть их?

«И Павла Игнатьевича как нарочно нет…» — уже в который раз мелькнуло у Гродзенчука.

Тренер мог бы подсказать, дать дельный совет.

Но Павла Игнатьевича несколько дней назад вызвали в Москву. Всесоюзное совещание тренеров и судей.

«Вот умники, — подумал Гродзенчук. — Совещание — так обязательно в разгар сезона. Летом не могли?».

Впрочем, он тут же возразил себе, что летом судьи и тренеры в отпусках, в разъездах, кто где. Собери-ка…

Но от этой мысли легче не стало.

Правда, перед отъездом Павел Игнатьевич вместе с ним досконально обдумал план бега, составил примерный график по отрезкам.

Но — Вишняк… Приехал Вишняк. Это все меняло.

И погода… Как бежать по этой чертовой хляби?

Есть лыжники, правда, таких очень мало, которые даже довольны, если состязания проходят в плохую погоду. Тут обычно решают не столько «техника», сколько выносливость, упорство, нервы. Но Гродзенчук, как и большинство гонщиков, любил идти по хорошему снегу, когда лыжи скользят легко и послушны малейшему твоему желанию.

«Ну, давай обдумаем все спокойно», — сказал он сам себе.

Еще раз мысленно перебрал основных соперников.

Конечно, главным его конкурентом всегда был Егошин. Он и на прошлом первенстве города занял второе место. Но Егошин переехал в Тольятти. Теперь на ВАЗе — «Жигули» делает.

Кто же остался? Демидов? Он в прошлом году был третьим. Однако отстал от Гродзенчука больше чем на минуту. А ведь Гродзенчук тогда болел и плохо подготовился к первенству. Не как сейчас, когда он много тренировался и чувствует себя в отличной форме.

Нет, честно говоря, Демидову нынче не светит.

— Кто же еще? Блюмкин? Но тот в последние годы выше четвертого места ни разу не поднимался.

Нет, все ясно, Звание чемпиона у него никто не отнимет. Не отстать от Вишняка — вот задача.

Но как этого добиться? Главное, — как распределить силы при такой погоде? Как построить бег?

Он набрасывал цифры на клочках бумаги. Рвал их… Снова писал.

Ничего не придумав, бросил расчеты, стал возиться с лыжными мазями.

При такой вот гнилой погодке это было особенно важно. Подобрать подходящую мазь.

Многие и не представляют себе, что такое мазь для гонщика. Она придает лыжам чудесное скольжение, «держит» лыжу, не дает ей пробуксовать. Недаром гонщик, объясняя свою неудачу, иногда говорит: «Не попал на мазь».

Долго «колдовал» над мазями Гродзенчук, вспоминая самые лучшие, «тайные» рецепты. Потом разозлился, убрал мази. Нечего мудрить. Наизобретаешь на свою голову! Достал заветную баночку, на донышке которой еще сохранились остатки его любимой смеси.