Леена Крун - В одежде человека

— Может, мы накроем стол на берегу? Там, где рыбачит Унтамола. Вдруг он поймает рыбу? А на песке можно развести костер.

— Замечательная идея, — закивал пеликан. — Пойдемте на берег. Полагаю, что у всех уже разыгрался недюжинный аппетит.

«Аванти, недюжинный, где он только выискал эти слова, — подумал Эмиль. — Такое чувство, что он словари наизусть учит».

Они отыскали на берегу гладкую пологую скалу, которая и стала столом. В корзине с продуктами чего только не было: конечно, свежая салака, но еще и малиновый сок, бутерброды с сыром и паштетом, вафельный торт, бананы и шоколад. Аларик Унтамола выставил на стол и свои припасы: термос с горячим кофе, булочки с отрубями и лакричные конфеты. Рыбы он не поймал.

— Я помню, что кое-кто любит лакрицу, — сказал Унтамола и подмигнул Эмилю. Мальчик с притворной благодарностью улыбнулся в ответ. Эльза, широко раскрыв глаза, смотрела на пеликана, который с видимым удовольствием поглощал сырую салаку. Заметив ошарашенный взгляд Эльзы, он крылом предложил ей угощаться. Эльза испуганно замотала головой. Пеликан пожал плечами и спокойно продолжил свой завтрак. Эльза с трудом оторвала от него взгляд.

— Пора искупаться.

— Купаться надо было до еды, — поучительно произнес Унтамола.

— И до, и после, и во время еды, — засмеялся пеликан. Он был уже в воде: барахтался, нырял и пил воду, высоко запрокинув голову. Его одежда осталась на берегу.

— Ой, а у меня купальника нет, — сказал Эльза.

Пеликан плескался все сильнее и сильнее.

В какой-то момент на поверхности воды был виден только его хвост. Неожиданно он с шумом вынырнул, держа в клюве бьющегося окуня.

— Это же птица! — вскрикнула Эльза.

— Нет, это рыба, — заметил Унтамола. — Настоящий окунь-горбач.

— Я говорю про господина Хурулайнена, он же птица!

— Ну, птица и птица, — отозвался Унтамола. — Непростая, как видите!

Он спокойно курил на берегу, понимая, что удить рыбу сейчас бесполезно, пеликан ее всю распугал.

— Ты знал, — зашипела Эльза на Эмиля.

— Знал.

Эльза встала и демонстративно отошла подальше за кусты. Эмиль догадался, что она, наверное, тоже решила искупаться. Он заметил, как она осторожно спускалась в воду. Косичка была заколота наверх. Видны были только голая шея и спина.

Он отвернулся. Эльза была красивой. Впервые Эмиль подумал так о человеке. Красивая, какое приятное слово.

Пеликан вынул из воды очередную рыбину, и Унтамола отправился собирать хворост для костра. Эмиль стал ему помогать. Шишки они складывали в пустую корзину.

Огонь уже весело потрескивал, когда Эльза подошла к костру. Ее челка намокла и слегка завивалась. Они немного перекусили, пока ждали, когда приготовится рыба. Все молчали. Время от времени в костре щелкала какая-нибудь ветка, выбрасывая в небо целый фонтан искр. Воздух казался удивительно прозрачным. Эльза сидела с обиженным видом, не поднимая глаз.

Ни пеликан, ни пианист не заметили ее дурного настроения. Унтамола, сняв ботинки и носки, лежал почти на столе. Он закрыл глаза, положил руки под голову и, казалось, дремал. Пеликан следил за костром и рыбой. Он так и не оделся после купания, но в его облике не было ничего странного, разве что это действительно был пеликан. Напевая что-то себе под нос, он шевелил сучья в костре, подбрасывал сосновые шишки и проверял готовность рыбы лучинкой, которую специально выстругал для него Унтамола. Эмиль с удовольствием наблюдал за хлопотами пеликана. Он тоже вытянулся на теплом граните и забыл про Эльзу и ее обиды.

Высоко-высоко в небесной синеве, радостно кружась, пели последние ласточки лета.

— Эмиль.

Это была Эльза. Она склонилась над ним, и он почувствовал на своем виске тепло ее дыхания.

— Что?

Эмиль внимательно посмотрел в правый глаз Эльзы. Зрачок был маленький и черный, а радужка — тепло-коричневой. Ресницы делили ее на равные части. Эмилю хотелось, чтобы Эльза наклонилась еще ниже, но она выпрямилась и стала теребить в руках листок дикого щавеля.

— Но ведь так не бывает.

— Как «так»?

— Ты же понимаешь. Птица не может говорить, ходить, одеваться и жить, как человек.

— Я тоже раньше об этом не слышал. Наверное, такое случается, хотя и очень редко.

— Это же просто невозможно!

— Но это правда!

Эмиль махнул головой в сторону белой фигуры, хлопочущей вокруг костра. Эльза снова наклонилась и прошептала тихо-тихо:

— А может, это все обман?

— Что ты имеешь в виду? — испугался Эмиль.

— Если он использует костюм человека для того, чтобы его никто не узнал, то, может, это тоже костюм? Только птичий! А под перьями и клювом скрывается еще что-нибудь?

Они пристально посмотрели друг другу в глаза. Наконец Эмиль рассмеялся:

— Бред какой-то. Нет, он самый настоящий пеликан. Интересно, а что там, по-твоему, могло бы быть?

Эльза в задумчивости нервно кусала губы.

— Ну, например, какое-нибудь… чудовище.

— И придет же тебе в голову такая чушь!

— Или не чудовище. А что, если там — человек?

— А под человеком опять птица, да?

Эмиль снова рассмеялся.

Эльза напустила на себя обиженный вид.

— Что ты ни говори, а это ненормально. Это противоречит всем законам природы. Такого просто не бывает.

— Готово, — крикнул пеликан и повернулся к ним, широко улыбаясь и снимая с лучины запеченную рыбу. Но, заметив внимательный и испытующий взгляд детей, он перестал улыбаться.

«Животные не могут улыбаться, — подумал Эмиль. — А этот пеликан улыбается. Может, он и вправду не тот, за кого себя выдает?»

Подозрение закралось в сердце Эмиля, но пока он и сам толком не мог сказать, в чем подозревает пеликана. Это Эльза сбила его с толку.

Эмиль встал и подошел к костру. Он стал нахваливать внешний вид и чудесный запах рыбы. Пианист тоже проснулся, и они все вместе накинулись на угощение. Только Эльза отказалась, сказав, что сыта булочками и кофе. Она сидела немного в стороне и наблюдала за всеми участниками трапезы.

Рыба действительно была очень вкусная, и поэтому скоро от нее не осталось ни кусочка.

— А теперь немного музыки, — предложил пеликан.

Унтамола достал из кармана расческу и организовал аккомпанемент. Пеликан запел:

После этого по программе была уборка территории: надо было собрать весь мусор, сжечь его, потом затушить костер и отправляться в обратный путь.