Анатолий Алексин - Мой старший брат

Это очень здорово: иметь старшего брата! Или хотя бы старшую сестру… Но брата, конечно, лучше! Особенно если он такой сильный, как брат Лёньки Зайчикова из тридцать третьей квартиры, и тоже умеет по утрам во дворе поднимать тяжеленные гири. Лёньку все ребята в доме боятся или, верней сказать, боялись, хотя сам он никаких тяжестей не поднимает и даже на турнике подтягиваться не умеет.

Если мы начинали гонять по двору клюшками ржавую консервную банку, Лёнька всегда сам себя назначал капитаном команды, — и все с ним соглашались: а то ещё пожалуется брату! И на моём двухколёсном велосипеде Лёнька катался больше меня самого. «Попробуй, не разреши, — думал я, — еще позовёт старшего брата!..» Но однажды паренёк, который приехал к нам из другого дома и ничего не знал про наши дела, дал Лёньке здоровенного щелчка за то, что он хотел отобрать у него самокат. Лёнька заорал на весь двор, а старший брат высунулся в окно и говорит:

— Не думай, что я буду тебя защищать: сам лезешь, сам и защищайся!

С тех пор все перестали бояться Лёньку, и я начал преспокойно кататься на своём двухколёсном велосипеде, а капитанами хоккейной команды мы теперь были все по очереди. И всё-таки я немного завидую Лёньке — про него ведь так прямо и говорят: «Это брат того самого силача-спортсмена из тридцать третьей квартиры!» А про меня никто ничего такого не говорит, потому что у меня вообще нет старшего брата…

А есть только младший. Его Егоркой зовут и ему всего-навсего три года исполнилось. Я хочу, чтобы Егорка чувствовал во мне своего покровителя и защитника, чтобы он тоже гордился мною. Чтобы всегда советовался и то и дело спрашивал у меня разрешения, а я уж по своему желанию запрещал бы ему или разрешал.

И ещё, чтобы про него тоже говорили: «Это братишка того самого Женьки Калинкина со второго этажа!»

Так у нас с Егоркой всё и шло… До одного неожиданного случая. Мама как-то укладывала Егорку спать, а он не хотел ложиться, сопротивлялся и даже позвал меня на помощь. Я тут же прибежал на его отчаянный рёв, а мама сказала: «Вот ещё, тоже защитник нашёлся! Марш отсюда! А то я сейчас тебя самого спать уложу». Я спать не хотел, и поэтому потихоньку ушёл в коридор. Авторитет мой был погублен навсегда: Егорка понял, что я не могу спасти его от маминых забот. И я перестал быть для него, как это говорится, «кумиром»…

Сегодня в моей жизни произошло одно очень важное событие. Но расскажу всё по порядку… Мы играли. Я стоял на улице, а ребята в это время прятались от меня во дворе.

Вдруг из соседнего лома выскочил парень или, верней сказать, молодой человек в шляпе. Он внимательно огляделся по сторонам, словно искал кого-то, потом пробежал по тротуару до угла и меня тоже по дороге так пристально-пристально, прямо с головы до ног всего осмотрел. Я даже под его взглядом пригладил волосы и слегка подтянул штаны. Потом он снова вернулся к своему дому, взглянул на ручные часы, но это ему показалось мало — он ещё и на круглые электрические часы, которые посреди площади на столбе висят, тоже посмотрел. И широко-широко развёл руки в стороны, будто сам про себя чему-то очень удивился. А потом вдруг, стукнув ладонью по лбу, этот самый молодой человек направился прямо ко мне. Он так решительно направился, что я даже захотел удрать, но ноги как-то сами собой остались стоять на месте.

Молодой человек подошёл ко мне… Я уже говорил, что он был невысокий и довольно-таки худенький.

А на пиджаке у него я увидел алый комсомольский значок. Я потрогал свою курточку, чтобы он заметил, что и у меня тоже есть красный значок — только пока ещё не комсомольский и даже не пионерский, а октябрятский…

— Ты из нашего дома? — спросил молодой человек.

— Нет… вон из того…

— Значит, мы с тобой вес равно соседи? Слушай, сосед!..

Мне почему-то стало очень приятно, что он назвал меня соседом, и я вновь слегка подтянул штаны (мама говорит, что это у меня самая ужасная манера!).

— Ты случайно не заметил: тут, возле твоего двора, такая шумная компания не собиралась? Парни, девушки?..

Я помотал головой: мол, не видел.

— Тогда у меня к тебе большая просьба будет. Выполнишь, сосед?

— Конечно!..

— Ну, вот… Я жду своих друзей. Мы договорились встретиться вот здесь, чтобы идти в одно место. Но они, видишь ли, опаздывают, а я ждать не могу: меня по важному делу срочно вызвали. Так ты им передай, пожалуйста, эту записку. Не в службу, а в дружбу! А?..

Он протянул мне маленький белый листок, свернутый треугольничком.

— Я хотел к дверям приколоть, но боюсь, ребята не заметят. А ты уж прямо в руки передай. Ладно?

— Ладно!

— Тебя как зовут-то?

— Женькой…

— А меня Валерием. Значит, будем знакомы!

Он пожал мне руку, а потом снова взглянул на часы и очень заторопился.

— Только никуда не уходи. Стой, как часовой на посту!

Мне было очень-очень приятно выполнить задание взрослого человека, да ещё комсомольца, и я вдруг и в самом деле почувствовал себя часовым… Я вообразил, что в руках у меня не маленький белый треугольничек, а важный пакет, который я должен передать по назначению с риском для жизни. А если я уйду с поста и не передам пакет, то случится какое-нибудь огромное несчастье.

— Ты будешь нас искать или нет?! — раздался вдруг голос. Я так размечтался, что даже не узнал Лёньку Зайчикова — того самого, которого теперь все перестали бояться.

— Мы, понимаешь, сидим-сидим, а ты всё не идёшь и не идёшь… Я в пустой мусорный ящик залез, так чуть там не задохнулся… А ты тут свежим воздухом дышишь!

Лёнька взглянул на меня и как-то испуганно отступил на шаг:

— Ты что? Заболел, что ли?

— Почему «заболел»?

— Глаза у тебя какие-то ненормальные…

Это, наверно, от гордости, что в руках у меня важный пакет, я стал немножко странно глядеть на окружающих. А их, этих самых «окружающих», высыпало со двора хоть отбавляй.