Святослав Сахарнов - Остров водолазов

Шли однообразные и томительные дни поисков.

Наконец произошло событие, которое опять взволновало всех, — была сделана еще одна находка. И сделал ее самый спокойный и наблюдательный из нас.

Николай уже заканчивал осмотр своего квадрата, расположенного на этот раз точно на север от обломков, и возвращался, когда решил по пути еще раз внимательно осмотреть дно, над которым мы проплывали неоднократно. Сидя на платформе, мы видели, как он ныряет, то и дело показываясь у поверхности воды и рассматривая поднятые со дна какие-то предметы.

Вдруг он резко повернул и поплыл прямо к нам. Остановившись около края платформы, протянул нам из воды кулак. Он разжал его, и у Аркадия вырвалось невольное восклицание.

На ладони водолаза лежало кольцо. Аркадий осторожно взял его и потер. Тускло блеснуло золото.

Над тем местом, где последний раз погружался Николай, плясал на воде маленький буек — водолаз отметил им место находки.

Пока я разглядывал кольцо, Николай нырнул еще раз. Он пробыл под водой долго, а всплыв, положил мне в руку непонятные по назначению тонкие железные дужки и корпус часов из белого металла.

Надев акваланг, я присоединился к нему. Мы висели у самого дна вниз головами и копались в гальке. За полчаса мы нашли еще два кольца и корпус от карманных часов.

На этом находки кончились. Нас сменил Боб. Он начал искать чуть в стороне. Весь день мы, сменяя друг друга, шарили по дну. Ничего.

— Знаете, что это? — сказал Белов, когда мы вернулись вечером на остров. — Найденные вещи свалены в кучу? А место их обнаружения напоминает пятно?

— Да.

Догадка, как вспышка света, осветила для меня находку.

— Плот! — сказал я. — В этом месте перевернулся плот. Кольца и часы — это вещи, которые были на руках и в карманах у погибших.

— Конечно. Рассказ в газете правильно описывает его гибель. Очень ценная находка.

Инспектор на минуту задумался.

— Мне кажется, — сказал он, — что теперь есть смысл всерьез искать якоря. Искать вот здесь.

Он заштриховал карандашом несколько квадратов южнее «Минина».

— Мы не кончили северный сектор, — сказал Николай. — Осталось-то работы всего на день-два.

— Нет, нет. Попробуйте искать тут. — Карандаш настойчиво обвел заштрихованное пятно. — Мне кажется, оба якоря здесь.

Николай пожал плечами.

К моему великому удивлению, странное предвидение Белова оправдалось на следующий же день.

Он был такой же, как все, — день, полный утренней мороси, тумана и усталого бормотания волн.

После обеда мы с Николаем добрались шлюпкой до «Минина», надели костюмы, забросили за спину баллоны. Зеленая полутьма сомкнулась над головами, светлое дно поднялось навстречу. Николай плыл у самого дна, я — выше и сзади.

Нас торопила погода. По ночам красный столбик термометра опускался уже до пяти градусов. Ветер, который приходил с востока, становился с каждым днем все резче.

Смутные, едва различимые тени бродили под нами. Иногда Николай останавливался, повисал вниз головой и начинал что-то рассматривать. Когда, трогая дно, он поворачивал руки ладонями кверху, в воде вспыхивало слабое розовое сияние.

Мы плыли по компасу на юго-восток в квадрат номер девять, где утром Боб обнаружил на дне какой-то подозрительный предмет. Мы нашли буек, поставленный им, и по тросику, на котором болтался белый пенопластовый поплавок, опустились на дно. Битая галька, перемешанная с черным песком, местами поросла голубыми пушистыми водорослями. Даже ежей, обычных ежей с длинными фиолетовыми иглами не было здесь. Не было рыб. Один только свет, слабый и рассеянный, лился сверху на нас.

Около якоря, на котором стоял буек, из гальки торчал, наклонно возвышаясь, металлический брус. Мы ощупали его. Ржавое железо поросло мелкими черными мидиями. Николай ухватился за брус и, отстегнув от пояса нож, начал ковырять дно. Я последовал его примеру.

Мы разрыхлили песок, прокопали в нем канавку и нашли лист железа, соединенный с брусом. Это не могло быть якорем. Это была часть обшивки.

Я поплыл в сторону. Ровное, скучное галечное поле по-прежнему расстилалось передо мной. Изредка попадались серые валуны, поросшие желтоватыми водорослями. Фиолетовые звезды неподвижно лежали на них.

И снова галечная осыпка, утомительно однообразная и лишенная жизни. Впереди сгущалась лиловатая дымка — дно опускалось, цвет воды становился мрачным.

Внизу замелькали робкие тени — стали попадаться рыбы. И вдруг прямо перед собой я увидел странную фигуру. Она была похожа на диковинный гриб. Вода увеличивала ее, делая зыбкой и неустойчивой.

Два внимательных глаза уставились на меня. Это был осьминог.

Животное стояло, опираясь ногами о дно, держась за камни, высоко задрав пульсирующий мягкий живот. Черные зрачки внимательно следили за мной.

Я застыл на месте, раскинув широко в стороны руки, с урчанием выпуская воздух из легочного автомата.

Моя неподвижность успокоила животное. Осьминог не бросился наутек, а стал отступать боком, не поворачиваясь и не спуская с меня взгляда широко раскрытых глаз.

Он уходил на цыпочках, каждый раз высоко поднимая щупальце и перенося его вперед. Прежде чем поставить ногу, он прикасался кончиком ее ко дну, находил устойчивый камень и только тогда присасывался. Затем наступала очередь следующей ноги.

Пританцовывая, животное удалялось от меня.

Я сделал несколько движений ластами. Колебания воды встревожили головоногого. Осьминог покраснел. На коже его появились бурые пятна. Он набрал внутрь себя воды, толкнулся ногами, выбросил струю и поплыл. Восемь щупальцев сложились в плеть. Размахивая ею, животное стало удаляться. Оно плыло, ритмично сокращая тело, набирая в себя воду и выталкивая ее. Оно раздувалось и сокращалось, как трепетное сильное сердце на зеленом экране рентгеновского аппарата.

Осьминог плыл по большой пологой дуге. Два черных, окруженных морщинками, глаза непрерывно следили за мной.

Я решил было следовать за ним, как вдруг кто-то ухватил меня за ногу. Холодный ужас свел судорогой мышцы. Я обернулся. Позади меня парил в воде Николай. Он парил, как большая черная птица, и настойчиво показывал вниз.

Повинуясь его жесту, я наклонил голову и увидел под собой полузанесенное песком веретено якоря. Сомнений быть не могло: изогнутый шток, бугристое, покрытое мидиями железо, полукруглая скоба.

Мы опустились, и наше внимание сразу же привлек небольшой бугор. Я ковырнул его ножом. Тупой, сточенный временем носок якорной лапы показался из-под песка.

Николай снял с пояса пенопластовый поплавок и привязал его к веретену, затем взял мой манометр, болтавшийся на резиновой трубке, и поднес его к глазам. Белый сектор, заменявший стрелку, был сдвинут левее цифры десять. Воздуху оставалось едва-едва. Николай тревожно махнул рукой. Испуганный, я начал всплывать.