Гудрун Мёбс - Бабушка! — снова кричит Фридер

Фридер даже дышать перестаёт, когда продавщица надевает ему сапоги. Они мягкие, серебряные звёзды блестят… Нет сомнений, это самые прекрасные сапоги на свете.

— Бабушка, — шепчет Фридер, — они мне как раз. Мы их возьмём!

— Мы возьмём точно такие же, но коричневого цвета! — говорит бабушка продавщице. — Чтоб были немаркие. Есть у вас такие?

Фридер надеется, что продавщица скажет «нет», но та кивает и приносит точно такие же сапоги. Коричневого цвета. И без серебряных звёзд.

Фридер не успевает и слова сказать, а она уже стянула с него белое чудо с серебряными звёздами. И вот на нём уже унылые коричневые сапоги.

Фридер не успевает и глазом моргнуть, как бабушка хватает его ногу, щупает, где внутри сапога пальцы, довольно кивает и говорит:

— Вот это хорошая, правильная обувь! Мы их берём.

Тут Фридер вскакивает и вопит:

— Но я не хочу их! Не хочу никаких правильных сапог! На них звёзд нету!

Он срывает сапоги с ног, швыряет их подальше и орёт:

— И вообще, не хочу я никаких сапог! Не нужны они мне, вообще не нужны!

Разревевшись, он выбегает из магазина. В одних носках. Ну и пусть, ну и ладно. Весь зарёванный, Фридер бежит по улице. Добежав до дома, он садится на ступеньки у двери, рыдает и ждёт бабушку.

Ступеньки холодные. Фридер чувствует, как холод пробирается сквозь штаны. Ну и ладно. Ну и пускай.

Он наверняка заболеет. Очень серьёзно. Так бабушке и надо. Раз она хочет купить ему эти дурацкие коричневые сапоги. А ведь Фридеру гораздо больше хочется те белые, с серебряными звёздами. Но их бабушка не купит. Ему никогда, никогда не покупают то, чего он хочет, никогда!

Фридер, громко всхлипывая, трёт глаза кулаками, сидит на ступеньках и ждёт. Бабушки нет уже целую вечность.

Но вот наконец она идёт.

Только Фридер не разговаривает с ней. Ни слова не говорит.

Бабушка тоже молчит. Она отпирает дверь ключом, и мрачный Фридер, громко топая, поднимается вслед за ней по лестнице.

Наверху, на кухне, бабушка поворачивается к нему и говорит:

— Обуйся-ка, внук! Негоже бегать босиком, уже холодно, сколько раз я тебе говорила!

Фридер молчит, уставившись на свои ноги в носках.

— Пожалуйста, внук, — снова говорит бабушка, — обуйся. А то ты у меня заболеешь.

Ясно дело, он заболеет. Да ещё как. Бабушка сама виновата. Фридер стоит и молчит. Ему ужасно себя жалко.

— Внук, — терпеливо просит бабушка, — обуйся! Сделай мне одолжение, надень новые сапоги, ладно?

Надеть новые сапоги? Те дурацкие коричневые? Ни за что.

Фридер и не подумает это сделать. Пусть бабушка сама их надевает! Фридер не двигается с места, словно прирос к полу, он не поднимает головы, даже когда бабушка начинает шелестеть бумагой. Она распаковывает покупку. Она возится с ней долго. Громко шуршит обёрточная бумага. Но потом Фридер всё-таки поднимает голову. Потому что бабушка машет и машет у него перед носом чем-то белым.

Чем-то белым? Но ведь новые дурацкие сапоги — коричневые, верно?

А эти — не коричневые! Эти — белые!

Фридер широко раскрывает глаза, а бабушка уже становится перед ним на колени, поднимает его ногу, правую, и натягивает на неё сапог, поднимает левую и натягивает на неё второй сапог. Сапоги — белые. Оба. И серебряные звёзды блестят на них. Фридер глубоко вздыхает и не отрываясь смотрит на свои белые сапоги с блестящими звёздами.

— Ой, бабушка!

— Я подумала, что эти, в общем-то, подходят лучше всего, — говорит бабушка и ухмыляется.

— Ура! — кричит Фридер и высоко подпрыгивает, прямо перед бабушкиным носом. Но на этот раз он не падает. В белых сапогах невозможно упасть.

Фридер смеётся, и сияет, и обходит вокруг бабушки, сначала слева направо, потом справа налево.

А потом садится на пол рядом с бабушкой и гладит сапоги, свои замечательные белые сапоги, и бабушка их тоже гладит, его любимая, самая-самая любимая бабушка.

Наконец бабушка встаёт, охая, растирает себе спину и идёт заваривать мятный чай.

— Чтобы у тебя насморк не начался, негодник ты мой босоногий, — говорит она и улыбается. Фридер приносит сахарницу, бросает бабушке в чай шесть кусочков сахара и говорит:

— Потому что ты моя любимая бабушка — Покупальщица-Белых-Сапог-С-Серебряными-Звёздами!

А потом бабушка и Фридер сидят за кухонным столом, пьют чай и до самого вечера говорят только о новых сапогах. А когда Фридеру приходит пора идти спать, он ложится в кровать… прямо в них.

— В виде исключения можно, — говорит бабушка и накрывает Фридера и сапоги одеялом.

— В виде исключения можно, — улыбается Фридер и засыпает, очень довольный.

— Бабушка! — кричит Фридер и дёргает за бабушкину юбку. — Бабушка, я хочу сегодня побыть разбойником!

— Да отстань ты от меня, шпингалет! — ворчит бабушка. — Играй себе во что хочешь.

И бормочет себе под нос: «Петля лицевая, петля изнаночная, петля с накидом…»

Бабушка сидит на кухне и вяжет свитер. Скоро он будет готов.

— Ну бабушка! — кричит Фридер. — Разбойники не играют! Они разбойничают!

Одним прыжком он оказывается рядом с бабушкой и молниеносно выдёргивает спицу из её вязанья. А потом мчится с ней в детскую. Тоже молниеносно.

— Ты что, с ума сошёл? — кричит бабушка. — Сейчас же отдай спицу, негодник!

— Я не негодник, я разбойник! — кричит в ответ довольный Фридер и бьёт спицей по столу так, что она дребезжит. Теперь спица — это его сокровище. Разбойничье сокровище. Разбойники похищают сокровища и прячут их. Так написано в его любимой книжке с картинками. Сокровища у разбойников блестящие, и спица тоже блестящая. Просто замечательное сокровище!

Но теперь её нужно спрятать. Фридер озирается вокруг. Кровать — вот отличное место! Фридер ухмыляется и прячет спицу под подушку. Вот так! Теперь она похищена, припрятана, и бабушка ни за что не найдёт её. Фридер приглаживает подушку и сажает на неё плюшевого мишку. Пусть стережёт сокровище.

А Фридеру пора разбойничать дальше и награбить всего побольше, побольше… Но сначала надо сбегать в туалет. Фридер мчится туда… А возвратившись, сразу замечает: мишки нет. Вот только что он сидел тут, на подушке. Там, где спрятана спица.

Спица на месте. А мишки нет. Где же он? Фридер ищет. В детской мишки нет. Ни на полке, ни в коробке с деталями лего, ни среди кубиков. В шкафу его тоже нет. И на шкафу. И под ковром. Может, он выпрыгнул из окна? Фридер выглядывает на улицу… там только улица, люди, машины и собаки… куда ни глянь — мишки не видать. Но где же он тогда?