Эдит Несбит - Общество «Будем послушными»

Освальд ничего подобного не делал, ведь он почти уже взрослый, правда, когда миссис Петтигрю заперла Г. О. в молочной, Освальд решил соорудить ей ловушку — к несчастью, она как раз вздумала надеть свое лучшее платье, а основную часть ловушки составлял опрокидывающийся кувшин с водой. Освальд не имел в виду ничего дурного, но он признает, что поступил легкомысленно и очень сожалел об этом, тем более, что и так ясно: женщин обижать нельзя, особенно в лучшем платье.

Я помню как еще в детстве мама говорила Доре и мне, что надо быть очень вежливыми и внимательными со слугами, потому что эти люди очень много работают, а удовольствия получают гораздо меньше, чем мы. В Моат-хаузе я стал чаще вспоминать маму, особенно в саду. Она очень любила цветы и часто рассказывала нам про большой сад, который у нее был в детстве, и мы с Дорой помогали ей сажать семена. Но что толку вспоминать. Во всяком случае, этот сад ей понравился бы.

Девочки и Белая мышка не делали ничего плохого, если не считать того, что они то и дело заимствовали у миссис Петтигрю ее иголки, отчего та очень злилась: чем одалживать иголку, можно с тем же успехом ее украсть. Но я молчу.

Все это я излагаю только для того, чтобы вы имели представление от том, что происходило в те дни, когда ничего не происходило. В общем, мы жили отлично.

В тот самый день, когда мы устроили подушечное сражение, мы отправились на дальнюю прогулку. Я имею в виду не тот раз, когда мы совершали паломничество — это особая история. Подушечное сражение мы заранее не планировали, и вообще никто не занимается этим после завтрака, но Освальд пошел наверх, чтобы достать из кармана воскресных штанов нож, который был нужен, чтобы отрезать проволоку и изготовить силки для кроликов. У меня отличный нож, в нем и штопор есть и пилочка, и еще такое приспособление, которым выковыривают камешки из лошадиного копыта. Достав нож, Освальд немного задержался, чтобы завязать в узел простынку и одеяло на кровати Дикки, но тут и Дикки подоспел посмотреть, чем там занят Освальд, и, застигнув брата врасплох, метнул ему в голову подушку. Так и началось это сражение, а все остальные, заслышав шум битвы, тоже прибежали, кроме Доры, которая все еще лежала в постели с больной ногой, и Дэйзи, потому что она немножко пугается, когда мы собираемся все вместе — вот что бывает, когда у девчонки только один брат, да и тот размазня.

Битва вышла что надо. Алиса сражалась на моей стороне, Ноэль и Г. О. стояли за Дикки, даже Денни швырнул пару подушек, но он так косо бросает, что и не поймешь, за кого он.

В самый разгар сражения ворвалась миссис Петтигрю, отобрала у нас подушки и даже пыталась ухватить за шиворот тех из героев, кто помельче. Она-то уж точно бывает грубой, и в выражениях не стесняется. Она сказала: «Прихвати вас!» и еще: «Разрази вас!» — такого я еще никогда не слышал. Она сказала:

«Ни сна ни отдыха с этими пострелятами! Разрази ваши печенки! А бедный милый джентльмен там внизу, все пишет и пишет, пока у него головка не разболится, а вы топочите прямо у него над головой, точно бешеный бык! Хоть ты-то постыдись, а еще девочка!»

Это она сказала Алисе, и Алиса ответила ей вежливо, как и полагается:

«Нам правда очень жаль, мы забыли, что у него болит голова. Не сердитесь так, миссис Петтигрю, мы ничего плохого не хотели, мы просто не подумали.»

«А когда вы о чем думали», — сказала она, по-прежнему очень ворчливо, но уже не так свирепо. — «Хоть бы убрались куда на весь день, что ли!»

Мы сказали: «А можно?»

Она сказала: «Да уж можно. Надевайте-ка башмаки и ступайте на весь день погулять. Я соберу вам еду и сварю каждому по яйцу к чаю, раз уж вы пропустите обед. А теперь шагайте на цыпочках, не болтайтесь тут в коридоре — дайте же бедному джентльмену наконец закончить работу!»

Она ушла. Ругается она много, но почти не наказывает. А про книжки она совсем ничего не понимает, она думает, что дядя Альберта переписывает что-то из готовой книги, а на самом-то деле он пишет совсем новую. Интересно, что она думает — откуда вообще берутся новые книги? Впрочем, прислуга всегда так. Она сложила нам в корзинку много еды и прибавила еще шесть пенсов, чтобы мы купили по дороге молока. Она сказала, на любой ферме нам продадут молоко, жаль только, что уже снятое. Мы сказали ей спасибо, очень вежливо, а она замахала на нас руками, точно цыплят с грядки гнала.

(До тех пор как я однажды не оставил калитку не запертой, отчего все куры набежали в сад, я и не догадывался, что эти пернатые так охочи до анютиных глазок. Они их прямо с корнем из земли повыдирали. Садовник сказал мне, что они всегда так, и я специально посмотрел в Книге Садовода и Земледельца, чтобы убедиться. В деревне и впрямь можно многому научиться).

Мы прошли через сад до самой церкви, там мы немножко посидели и заглянули в корзинку, проверить, что за «снедь» собрала нам миссис Петтигрю. Там обнаружились и колбасные шарики, и кексы, и пирог с почками в большой консервной банке, несколько крутых яиц и яблоки. Мы тут же съели все яблоки, чтобы зря тяжести не таскать. На кладбище очень приятно пахло диким тимьяном. Он обычно растет на могилах, но мы и об этом не знали, пока сюда не приехали.

Мы увидели, что дверь на колокольню открыта и поспешили туда, потому что все прежние разы она была заперта.

Мы нашли комнату звонарей, где с потолка свисают концы колокольных веревок с длинными меховыми рукоятками, похожими на гусениц — они были красные, синие и белые, но мы к ним даже не притронулись. Потом мы пошли посмотреть на сами колокола, большие и пыльные, и окна там наверху были без стекол, только со ставнями, которые мы так и не сумели открыть. На деревянных перекрытиях мы разглядели какие-то пучки соломы, должно быть, совиные гнезда, но самих сов не было видно.

Дальше лестница на колокольню стала совсем узкой и темной, и мы все поднимались, пока не дошли до какой-то двери. Мы открыли ее и зажмурились, потому что прямо в лицо нам ударил яркий свет. Мы выбрались на самую вершину башни, там была плоская площадка, на которой уже многие люди вырезали свои имена, посреди площадки была маленькая башенка, а вокруг низенькая стенка, похожая на крепостной вал. Мы посмотрели вниз, и увидели под собой крышу церкви, и кладбище, а дальше наш сад, и дом, и ферму возле дома, и коттедж миссис Симпкинс, совсем маленький, и другие фермы вдалеке, совсем как игрушечные, а между ними поля, луга и пастбища (совсем не всякий луг — пастбище, так и знайте!). Мы видели верхушки деревьев, изгороди, делившие местность под нами на что-то вроде карты Соединенных Штатов Америки, мы видели несколько деревень и башню, которая стояла вдалеке на вершине холма.

Алиса вытянула руку и спросила: