Ян Ларри - Записки школьницы

Учёный без дарования подобен тому бедному мулле, который изрезал и съел коран, думая наполниться духа Магометова.

Чем глупее человек, тем меньше он видит свои недостатки. Самый глупый, как правило, считает себя самым умным!

В государственной библиотеке им. Ленина было в 1953 году 16 миллионов книг. Подсчитал сам: если подержать каждую книгу в руках хоть одну минуту, — надо прожить 99 лет. Нужно ли читать все книги? Всех всё равно перечитать нельзя, — значит, надо читать только самые нужные для жизни книги.

Тот, кто унижается до червя, не может жаловаться, если его раздавят. Так говорит мама. Советский человек, — говорит она, — отличается от других тем, что он настоящий человек и никогда не забывает о своем высоком звании Человека.

Оптическое стекло изобрёл не химик и не специалист стекловар, а простой швейцарский часовщик Пьер Луи Гинан. Голландец Левенгук был сторожем в городской ратуше. Он еле читал, а писал ещё хуже и всё же изобрёл микроскоп. Что же важнее: наука или ум? Когда спросил об этом маму, она сказала: «Держу пари, сегодня ты получил двойку!» Не знаю, как это мама могла угадать?

Тихо де Браге поступил в моём возрасте, то есть тринадцати лет, в университет, где изучал философию. Великий математик Жозеф Луи Лагранж стал в восемнадцать лет профессором артшколы в Турине. Многие ученики Лагранжа были старше его. А я не могу решить простые задачки по арифметике. Галилей был уже в 25-летнем возрасте профессором математики. Когда советскому академику Амбарцумяну было двенадцать лет, его лекции о теории относительности слушали даже профессора. А я и в тринадцать лет не понимаю даже, что такое теория относительности. Сейчас Амбарцумян — астроном, лауреат, президент Армянской Академии наук. А я что? Кем же буду я? С сегодняшнего дня твёрдо решил готовить все уроки только на «отлично».

Нашёл я самое длинное слово, длиннее которого, наверное, нет и не может быть, «бисметааминобензоилметааминопараметилбензоиламинонафталинтрисульфокислый натрий». Предложил ребятам миллион, если произнесут без запинки. Никто не смог.

Какое красивое слово гедонизм! Но, оказывается, это слово означает равнодушие ко всему, что не касается тебя. Проще говоря, гедонизм — это подлость! Назвал сегодня гедонистом Гарри Хейфица! А он даже не обиделся! Да ещё поправил меня. «Не геодонист, а геофизист!» — сказал он. А вообще он никто! Обыкновенный эгоист!

Когда я читала книгу разных мыслей, записанных Пыжиком в разное время, сбоку примостилась Марго и то и дело шептала:

— Ой, какой он умный!

Я сказала:

— Ну, знаешь, большого ума не требуется, чтобы переписывать в тетрадку чужие мысли. Это же другие так говорили, а не Пыжик. Просто он записывает всё, что ему кажется интересным.

— А всё-таки, — сказала Марго, — тут сразу можно видеть, чем интересуется Пыжик! Я, например, никогда бы не записывала такие умные мысли.

— Ну, — сказала я, — мне не все мысли нравятся.

И как раз в это время вошла Софья Михайловна.

Она поздоровалась с нами, заглянула в тетрадку с мыслями и засмеялась:

— Уже похвастался мой Лёня? А чем? Чужими мыслями?

— А если у человека сходятся его мысли с чужими, разве это плохо? — спросила я. — С мыслями других людей?

— Умных! Знаменитых! Известных! — поддержал меня Пыжик.

— Которые жили сотни и тысячи лет назад? — усмехнулась Софья Михайловна. — Но то, что могло быть верным для своего времени, не всегда верно и не всегда нужно нам. Мысли не сами по себе появляются в голове. Их порождает жизнь, время, эпоха, общество. Конечно, вам не мешает знать, что говорили когда-то люди. Но если у вас появится желание записывать хлёсткие и красивые слова, непременно спрашивайте себя: «А у нас как следует смотреть на то же самое?»

— Но, мама, это же вроде коллекции мыслей. А в коллекции могут быть самые разные мысли! — сказал Пыжик.

— А по-моему, коллекции подбираются обычно однородные! Ты же не присоединишь к коллекции бабочек жабу или старинную монету. Если ты решил коллекционировать мысли, — подбирай нужные, ценные, полезные. Иначе твоя коллекция будет похожа на мусорный ящик, в котором окажется больше мусора, чем ценных правил и сведений, руководств к жизни и действию. А это не просто плохо! Это страшно, Галочка! Страшно потому, что многие собирают чужие мысли лишь для того только, чтобы блеснуть чужим умом, Страшно ещё и потому, что человек превращается из мыслящего существа в цитирующий автомат. Такой человек будет, как попугай, повторять что угодно, лишь бы это красиво звучало, и сам и себе не объяснит толком, во что он верит и ради чего живёт на свете. Но, — засмеялась Софья Михайловна, — пойдёмте ужинать. Лёня угощает сегодня песочным печеньем. Правда, сработано оно из готового теста, но, думаю, от этого оно не стало хуже.

— Ну, мама, — покраснел Пыжик, — ну, чего ты в самом деле!

— Ничего, ничего, — засмеялась Софья Михайловна. — Настоящий мужчина обязан делать всё не хуже женщины. Да и почему же только женщинам положено стряпать?

— Женщины, — сказала Марго, сложив на коленях руки и глядя перед собою, как сфинкс на набережной Невы, — женщины ведут домашнее хозяйство.

— Вели! — кивнула Софья Михайловна. — Когда-то вели! Когда были только женщинами. А сейчас наши женщины управляют государством, учат студентов, оперируют больных, учат ребят, летают, водят корабли, исследуют недра земли… Лёня, приглашай девочек к столу! Пошли ужинать!

Когда мы поужинали, я спросила Софью Михайловну, что же мне делать с Марго? Я рассказала всё, что тут уже записано про Марго, потому что хотела узнать, можно ли хоть что-нибудь сделать для Марго, чтобы спасти её.

— Неужели, — спросила я, — нельзя заставить мать Марго согласиться на операцию?

Софья Михайловна помолчала, а потом погладила меня по голове и сказала грустно:

— Кое-что я уже попыталась сделать! Кое-что попробую ещё! Но всё это не так просто, Галочка! Не так всё это просто! Очень и очень не просто! Но я постараюсь сделать всё, что в моих силах!

Мы возвращались домой с Марго.

Чтобы подвеселить её немного, я решила соврать. Я сказала:

— А знаешь, это вкусное печенье Пыжик приготовил для тебя лично! Я сказала ему, что ты очень любишь ванильное печенье. Вот он и постарался!

Я хотела сделать для Марго что-нибудь приятное, потому что я знала — она больная, а больным надо говорить только приятное, и, чтобы она поверила мне, сказала:

— Мне кажется, Пыжик относится к тебе совсем не так, как относится к нам с Валей и с Ниной. Может, он влюбился в тебя?…

Марго вдруг остановилась, оттолкнула меня и закричала со злостью:

— Бессовестная, как тебе не стыдно? Я же маленькая ещё! И он… Пыжик… Он же тоже… Смешно даже…