Астрид Линдгрен - Пиппи Длинныйчулок

— Вот им, пусть являются! Напрасно теперь они приедут спасать нас. Мы сами спасемся. Так им и надо. В другой раз будут поторапливаться.

— Хоть бы мы только успели домой раньше мамы с папой, — сказала Анника, когда они сидели в лодке и Пиппи, мощно ударяя веслами, гребла к берегу. — А то мама будет ужасно волноваться!

— Не думаю, — ответила Пиппи.

Но супруги Сёттергрен успели приехать домой на полчаса раньше детей. Ни Томми, ни Анники нигде не было видно. Но в почтовом ящике лежала бумажка, а на ней было написано: « Ни верьте пажалста што ваши дети умерли или исчезли вовси нет только, нимножка потерпели карабликрушение и скора вирнуца дамой. В этом клинусь с приветом Пиппи ».

Летним вечером сидели Пиппи, Томми и Анника у Пиппи на веранде и ели землянику, которую они собрали утром. Был такой прекрасный вечер с ароматом цветов, щебетанием птиц и… да, и с земляникой. Стояла тишина. Дети ели и почти не болтали. Томми и Анника думали о том, как замечательно, что сейчас лето и в школу еще не скоро. О чем думала Пиппи, лучше не догадываться.

— Пиппи, вот ты прожила на Вилле Вверхтормашками уже целый год, — сказала Анника и обняла подругу.

— Да, время идет и становишься старой, — ответила Пиппи. — В конце осени мне стукнет десять, значит, лучшее время позади.

— А ты думаешь жить здесь всегда? — спросил Томми. — Ну, до того, когда вырастешь и станешь морской разбойницей?

— Откуда мне знать. Я думаю, не навсегда же мой папа останется на негритянском острове. Как только он построит новый корабль, обязательно приедет за мной.

Томми и Анника вздохнули.

Вдруг Пиппи, сидевшая на ступеньке веранды, резко выпрямилась.

— Глядите, да вот и он сам! — воскликнула она и показала на калитку.

Она промчалась по дорожке в три прыжка.

Томми и Анника несмело пошли за ней и увидели, как она бросилась на шею здоровенному толстяку с рыжими щетинистыми усами, на котором были синие матросские брюки.

— Папа Эфраим! — закричала Пиппи, повиснув у него на шее, и так сильно заболтала ногами, что ее большие туфли свалились на землю. — Папа Эфраим, как ты вырос!

— Пиппилотта Виктуалия Рульгардина Крусмюнта Эфраимсдоттер Длинныйчулок, мое любимое дитя! Я только что сам хотел сказать, как ты выросла.

— Я это поняла, — ответила Пиппи. — Поэтому и поторопилась сказать это первая, ха-ха!

— Малышка моя, ты такая же сильная?

— Еще сильнее. Давай поборемся?

— Так держать! — ответил папа Эфраим.

В саду стоял стол. Пиппи и ее папа сели, чтобы помериться силой, а Томми и Анника смотрели на них. Только один человек на свете был такой же сильный, как Пиппи, — ее папа. Они сели друг против друга и, сцепившись ладонями, стали давить — кто кого поборет. Под конец рука капитана Длинныйчулок все же слегка задрожала, и Пиппи сказала:

— Когда мне исполнится десять, я поборю тебя, папа.

И папа Эфраим был с ней согласен.

— Ой, надо же! Я забыла вас познакомить. Это Томми и Анника, а это мой папа — капитан Длинныйчулок. Ведь ты негритянский король, верно, папа?

— Совершенно верно, — ответил капитан Длинныйчулок, — я король куррекурредутских негров, на острове, который называется Куррекурредут. После того как меня сдуло ветром с корабля в море, я выплыл на берег этого острова. Ты ведь помнишь этот случай?

— Я так и думала, — сказала Пиппи, — я все время была уверена, что ты не утонул.

— Чтобы я да утонул? О нет, это так же невозможно, как верблюду пролезть в игольное ушко. Меня держит жир.

Томми и Анника посмотрели вопросительно на капитана.

— А почему вы, дядя, не в одежде негритянского короля? — спросил Томми.

— Она у меня в чемодане, — ответил капитан.

— Надень ее, надень ее! — закричала Пиппи. — Я хочу видеть своего папу в королевском наряде.

И они все вместе пошли в кухню. Капитан Длинныйчулок скрылся в спальне, а дети сели на дровяной ларь и стали ждать.

— Совсем как в театре! — сказала Анника, полная напряженного ожидания.

И вдруг — бум! Дверь отворилась, и на пороге показался негритянский король в набедренной повязке из полос лыка и с золотой короной на голове, на шее у него висела целая связка длинных бус. В одной руке он держал копье, в другой — щит. И больше ничего. Из-под набедренной повязки торчали толстые волосатые ноги, украшенные у щиколоток браслетами.

— Уссамукуссор туссур филибуссор! — сказал капитан и угрожающе нахмурил брови.

— Ух, он говорит на негритянском языке, — с восторгом сказал Томми. — А что это значит, дядя Эфраим?

— Это значит: «Трепещите, мои враги!»

— Скажи, папа, а куррекурредуты не удивились, когда ты приплыл к ним на остров?

— Жутко удивились. Сначала они хотели съесть меня, но когда я вырвал из земли пальму голыми руками, то придумали кое-что получше: сделали меня королем. Тогда я стал править ими по утрам, а по вечерам строил корабль. Строить пришлось долго, ведь я все делал один. Правда, это был лишь небольшой парусник. Когда он был готов, я сказал куррекурредутам, что должен ненадолго покинуть их, но скоро вернусь и привезу с собой принцессу по имени Пиппилотта. Тогда они стали бить в барабаны и кричать: «Уссумплуссур, уссумплуссур!»

— А что это значит? — спросила Анника.

— Это значит: «Браво, браво!» Целых две недели я правил изо всех сил, чтобы правления хватило на время моего отсутствия. Потом я поднял парус и ушел в море, а куррекурредуты кричали: «Уссумкура куссомкара». А это значит: «Возвращайся поскорее, толстый белый вождь!» Тут я взял курс прямо на Сурабаю. И что, вы думаете, я увидел первым делом, спрыгнув на берег? Мою старую добрую шхуну «Попрыгунью». И моего старого доброго Фридольфа. Он стоял у поручней и махал мне изо всех сил. «Фридольф, — сказал я, — теперь я буду снова командовать на борту». — «Есть, капитан!» — ответил он. Так что, Пиппи, вся старая команда на борту, а «Попрыгунья» стоит здесь, в гавани, и ты можешь повидать всех своих друзей.

И Пиппи так обрадовалась, что залезла на кухонный стол, сделала стойку на голове и задрыгала ногами. Но Томми и Анника все же немножко расстроились, оттого что у них отнимают Пиппи.

— А теперь мы устроим праздник! — закричала Пиппи, снова встав на ноги. — Такой праздник, что Вилла Вверхтормашками просто затрещит!

Она накрыла в кухне стол и устроила сытный ужин. Все сидели за столом и ели. Пиппи съела три яйца вкрутую вместе со скорлупой. Она то и дело кусала своего папу за ухо, чтобы показать, как она рада видеть его. Господин Нильссон, который лежал и спал, вдруг прискакал в кухню и, увидев капитана, стал от удивления тереть глаза.

— Нет, вы только посмотрите! — воскликнул капитан. — Значит, господин Нильссон все еще живет у тебя!