Меган Маккаферти - Вторая попытка

После того как я проковыряла дырку в его алиби «Я помогаю Лену», Маркус отступил. Тихо и как-то внезапно мы решили использовать в наших отношениях не антагонистичный и не слишком задушевный подход. Мы разговариваем, но как-то не по-настоящему.

— Привет, Джессика, — говорит он.

— Привет, Маркус, — говорю я.

— Как Лен? — спрашивает он.

— Лен в порядке, — отвечаю я.

— Это хорошо, — говорит он.

— Думаю, да, — отвечаю я.

Вот как-то так.

Но в то же время Лен выступил вперед. Это не случайное стечение обстоятельств. Его словно прорвало. Он говорил мне о своих чувствах в классе, на переменах, во время ланча, дважды по телефону Я переборола свою телефонофобию и ответила, едва услышала его имя. Во второй раз он попросил меня о чем-то вроде свидания. Не о настоящем свидании. А о чем-то вроде.

— Ээээ… я знаю, ты сейчас не можешь бегать. Может, просто прогуляемся пешком? А?

Это было так мило, что я согласилась. Мои защитные силы, должно быть, окончательно ослабли.

Так что сегодня, к вящей радости моей матери, мы с Леном долго шлялись по длинным и ветреным аллеям парка. Сейчас действительно самое подходящее для прогулок время года, начинают опадать листья — разноцветные, как фломастеры. И в воздухе разлита хрустальная морозная свежесть, напоминающая о том, что скоро зима и можно запросто отморозить что-нибудь, если не поторопиться. Прекрасная погода для кросса по стране. Я не скучала по своей команде, однако скучала по тому ощущению, которое делало мое тело таким живым и упругим…

Мы с Леном гуляли около двух часов. И разговаривали. Много.

Действительное содержание наших диалогов я приводить не буду, поскольку они все сводятся к заголовкам «Нью-Йорк таймс» (если интересно, посмотрите архив газеты за 7 ноября и 10 ноября 2001 года). Лен заканчивал диалог всегда одним из двух способов: 1) длинно и пространно; 2) коротко и отрывисто. Предсказуем донельзя.

Моя же реакция варьировалась.

Иногда я пропускала туманные вступления и сразу прислушивалась к самой сути. Слушая Лена, я понимала, что его умозаключения потрясающе глубоки и почти научны — он был аккуратен с фактами, как никто. Ни спонтанными, ни эмоциональными они не были. Бледный отголосок мудрых бесед. Я заканчивала разговор, чувствуя себя более информированной о текущих событиях.

Иногда я просто отключалась и любовалась им. Пыталась забыть, что этот симпатичный парень с симпатичной челкой, так симпатично падавшей ему на симпатичные глаза, — Лен Леви.

Еще сложнее было с телефоном.

Довольно часто я думала, что моя жизнь была бы намного легче, если бы я могла безумно, безрассудно и страстно влюбиться в Лена. Конечный результат — наша сумасшедшая любовь — был бы не более чем маскировкой ее корней, лишенных всякой романтики. Безумная и страстная любовь к Лену отлично компенсировала бы тот факт, что я позволила ему войти в мою жизнь, чтобы досадить Маркусу, кто, повторюсь, на самом деле вовсе не хочет, чтобы я была с Леном, ему нужно, чтобы я думала, будто он так хочет, по причинам, которые явно проистекают из его крайнего любопытства и стремления к опытам еще в средней школе.

Где-то в середине нашей прогулки мы ступили на мост Граффити. Я пробегала по нему миллион раз во время тренировок, но до этого ни разу не останавливалась.

— Давай прервемся на секунду, — попросила я.

Мы смотрели вниз, на светящуюся воду, сидя на скамейке. Дерево перил было изрезано инициалами и надписями. Мы с Леном смотрели на воду в уютном молчании, которое может возникать только между хорошими друзьями. Было действительно замечательно. Грязь и опавшая листва делали ручей похожим на темное и горькое колдовское варево.

Я повернулась к нему и проговорила:

— Помнишь, как ты разбил мое сердце в третьем классе?

— Гм. Я? Что?

— Ты разбил мое сердце.

Затем я напомнила ему, как подарила ему валентинку, а он ничего не подарил мне в ответ — первое разочарование в моей никчемной любовной жизни.

Он очень серьезно взглянул на меня.

— Прости, что я так сделал. Гм. Теперь я так никогда не поступлю.

Так мило он это сказал… И если бы он хотел поцеловать меня, то сейчас был бы самый подходящий момент. Но он этого не сделал.

Теперь, когда заявления в колледж уже на пути к заветной четверке, мне больше делать нечего, как просто слоняться по школе. Всю свою энергию я прикладывала к тому, чтобы сводная сестра Пола Парлипиано — тихая социопатка — не провалила экзамены.

Я старалась глубже разгадать интригу Маркус — Лен. Маркус, может быть, и не хотел, чтобы мы были вместе, но я не думаю, чтобы можно было бы что-то сделать с его желанием быть со мной. Он должен был сказать или сделать что-нибудь. Почему он вовлек во все это Лена? Так что я продолжала настороженно ждать, что Маркус выкинет что-нибудь эдакое, когда увидит меня с Леном вместе. Но он бездействовал.

Жизнь в школе текла размеренно и плавно. Скука, скука, скука. Я отчаянно желала, чтобы что-нибудь с кем-нибудь случилось, пусть даже и со мной.

Сегодня я получила жесточайшее сотрясение мозга, если можно так выразиться. Теперь мысли пришли в полный разброд. Вроде бы мозг мне сейчас особенно незачем, но все лучше, чем тупо и бесцельно скучать.

Все началось, как любой скандал, с возгласа Сары в своей комнате:

— Боже мой! Ты нашла новый путь вернуться в «Крик чайки»?

— О чем, черт побери, ты говоришь?

— Ты знаешь, о чем я говорю.

— Понятия не имею, о чем ты говоришь.

— Цитата — знаменитая скандалистка, чье поступление в колледж оплачено щедрой рукой папочки-мафиози — конец цитаты.

Я рассмеялась.

— Забавно. Кто это сказал?

— Ты.

— Хотелось бы, — вздохнула я. — Но я такого не говорила.

— Боже мой! Да кто еще мог так написать? Кто еще мог назвать Мэнду цитата — псевдофеминисткой, с помощью фелляции проторившей себе путь в эшелоны власти общества средней школы — конец цитаты?

Я снова засмеялась.

— Где ты такое прочитала?

— Письмо по «мылу», — проговорила она, снизив голос почти до шепота, но все равно он бил по мозгам.

Я проверяю свою почту каждый день и даже ночью, ожидая весточки от Хоуп. Тот факт, что я не сижу в сети круглосуточно, явно свидетельствует о том, что я родилась лет на десять позже, чем нужно. Во всяком случае, в моем ящике ничего такого экстраординарного не наблюдалось.

— Какое письмо? Если это большая фотка голой Хэвиленд и Рика Суэва, я не хочу на это смотреть.

Сара шикнула на меня.

— Это рассылка, — проговорила она. — Цитата — Дно Пайнвилля — конец цитаты.

— Синяк, я ей-богу не понимаю, о чем ты.

Она несколько раз громко выдохнула мне в лицо. Она дышала только ртом, это страшно раздражало.