Аделаида Котовщикова - Пять плюс три

В первый же день его появления в интернате к Матвею подбежала Соня. Она улучила момент, когда рядом никого не было. Матвей один шёл в медкабинет. Медсестра велела ему приходить каждый день: «Буду давать тебе укрепляющее лекарство».

— Как я рада, что ты поправился! — быстро проговорила Соня. — Я так боялась…

Соня показалась Матвею другой. Щёки и косы стали у неё потолще, а школьная форма покороче: Соня выросла. Впрочем, выросли все, кроме Воронкова. Улыбалась Соня тоже иначе, чем прежде: как-то робко, совсем не похоже на прежнюю ехидную улыбочку.

— Чего ты боялась? — буркнул Матвей. — Что некому тебя поколотить будет?

— Чтобы ты не помер, боялась, — тихонько сказала Соня. — От сильного воспаления лёгких помирают. Я никогда не буду тебя дразнить.

Матвей и забыл про Сонину дразнилку, а теперь вспомнил.

— Думаешь, я тогда сразу не догадался, кто поёт «звездочёты-пересчёты»? Дура!

От обиды Соня вспыхнула, потом побледнела.

— С тобой по-хорошему, а ты…

Она повернулась и побежала от него, всхлипывая как-то по-щенячьи.

Матвею стало не по себе. За что он с ней так грубо? Разве она сказала ему что-нибудь плохое? Только что боялась, как бы он не помер. Глупо, конечно, но ехидства в этом нет. Мать-то у неё хоть выздоровела?

Очень недовольный собой, Матвей зашагал в медкабинет.

Но когда перемена кончилась, он вмиг утешился, сразу забыл про Соню. Был урок арифметики. Они писали контрольную.

В задаче надо было к 5 карандашам прибавить 8 карандашей, а потом отнять 4 карандаша. Решение Матвей записал так:

Взяв в руки тетрадь Матвея, Антонина Васильевна воскликнула:

— Что ты тут нагородил? Всё записал дробями? Ох, Матвей! Всему своё время. Что я должна тебе поставить за эту контрольную? Пиши всё снова! — И она дала ему неосуществимый совет: забыть про дроби.

После звонка к Матвею подошёл Костя Жуков и заявил:

— Ты в моей звёздочке. Поручаю тебе срочно подтянуть Воронкова по арифметике. Он всю нашу звёздочку тормозит!

Замечательная новость! Не то, конечно, что надо Колю Воронкова подтянуть по арифметике, а совсем другое: Костя-то — командир Матвея! Ведь Матвей даже не знал, что без него второклассники стали октябрятами, разбились на звёздочки. В Костиной звёздочке оказались, кроме самого Кости и Матвея, ещё Коля Воронков, Слава Гордеенко и Клава Гущина. Томка тоже стала командиром. В её звёздочку попали Соня, Аллочка Замшина и Окуньки. И ещё было три звёздочки.

Матвей твёрдо решил во что бы то ни стало, хоть кулаками, научить Воронкова решать задачи. Когда-то Любовь Андреевна уже просила его заняться с Колей. Но совсем другое дело, если такое поручение дал ему Костя, его командир. Теперь они в одной звёздочке и во всём должны быть заодно. Костя так ему и сказал:

— Помни: мы теперь заодно!

Вся звёздочка гордилась Костей. Да и весь класс им гордился. Ещё бы! За несколько дней до возвращения Матвея Костя спас ребёнка. Это случилось на пляже в одну из суббот. Мать малыша с кем-то заговорилась и не заметила, как её ребёнок упал в море. Мало того, что упал, но волна сразу откатила его от берега. Как был, в одежде, Костя не раздумывая бросился в воду и вытащил тонущего малыша. Директор похвалил Костю за мужество на линейке перед всеми ребятами. Второклассники наперебой рассказывали Матвею об этом необыкновенном происшествии.

Стешу Матвей увидел на другой день, как приехал в интернат. Он не искал её. Стеша сама пришла на лужайку за домом, где гулял второй класс.

— Выздоровел Матвейка? — сказала она обрадованно.

Но тут же выяснилось, что пришла она совсем не к нему, а… к Окунькам. Стеша отозвала близнецов в сторону и потихоньку о чём-то с ними разговаривала. Выражение лица при этом было у неё какое-то необычное: немножко сердитое, немножко смущённое и немножко неспокойное. Матвей подошёл поближе и услышал слова одного из Окуньков:

— Да, мы тоже знаем про сынов. Мы её спросили: «Тётя Доня, а у вас своих детей не было?»

— А она, — заговорил другой Окунёк, — а она… «Как же, — говорит, — не было? Два сына». Оба…

— Я и без вас знаю, что они на войне убитые, — перебила Стеша. — Так вот, чтобы вы с расспросами к моим Чертополохам не приставали!.. Вообще, смотрите у меня! Если что сделаете у дяди Миколы не так, я вам головы поотрываю!

— А мы чего? — сказал один Окунёк.

— А мы ничего, — сказал другой. — А ты не задавайся!

— Дураки вы! — вздохнула Стеша. — И вообще они бы меня совсем к себе взяли. В дочки. Я ведь к ним третий год хожу. Вся остановка в том, что они старые. Удочерить им не разрешают. А увнучивать не полагается.

Матвей слушал и понимал только одно: пока его не было, Стеша как-то по-особенному познакомилась с Окуньками. И какие-то у них общие дела. И почему-то Стеша Окуньков, кажется, немного недолюбливает.

— Вы Стешу не вздумайте обижать! — на всякий случай сказал Матвей.

Стеша машинально положила руку ему на плечо, но, хотя этим жестом ясно выражалась её приязнь, он чувствовал, что в эту минуту она совсем о нём не думает. И тут Стеша вполголоса произнесла что-то совсем непонятное.

— Мне как-то тётя Доня сказала… Ты не думай, говорит, у нас на всех хватит…

Близнецы захлопали глазами.

— Чего хватит? Борща? Так мы можем не есть, — сказал один.

— Тем более, мы почти всегда ходим к дяде Миколе после обеда, — добавил другой.

— Я ж и говорю, что вы дурни! — с досадой сказала Стеша. — При чем тут борщ? Мы все сытые… В общем, имейте в виду! Чтобы полный порядочек! Понятно?

— А чего хватит-то? Чего? Скажи! — пристали Окуньки.

— Сердца! — гордо ответила Стеша. — Сердца, души у неё на всех хватит. Вот. А вы — борща-а! Скажут тоже!

Она повернулась и пошла прочь.

— Хочешь, я тебе дроби объясню? — крикнул Матвей.

Стеша оглянулась:

— Да что дроби! Пусть они хоть вовсе провалятся, эти дроби!

Матвею стало обидно. Почему она сердится? Он не понимал, что Стеша просто немного ревнует Окуньков к старикам Чертополохам.

— Кто-то проглотил горы, — задумчиво сказал Коля Воронков.

— Их проглотили облака. И вообще февральский туман, — рассудительно сказал Костя Жуков.

Пять ребят: Костя, Коля Воронков, Тамара Русланова, Маруся Петрова и Матвей — стояли на обочине шоссе и с удивлением смотрели вверх.

Всегда за этими склонами, поросшими мелким дубняком, высились горы. Ниже — скалистые, повыше — голубые или сиреневые, смотря по погоде и времени дня. А сейчас над дубками простиралась сплошная серая пелена, точно повесил там кто-то плотную занавеску из сурового полотна. Клочья тумана висели и на дальних дубочках, зацепившись за рыжие сухие листья. Кроме сосен и лавров, все деревья стояли голые. И лишь на дубах было много ржавых высохших листьев.