Владимир Длугач - Маэстро Воробышек

— Да, вам лагерь нужен, это я знаю, — сказала пожилая женщина. — Я, Леонид Васильевич, тоже преподаватель, только по музыке. И к вам по делу.

— Так вы учительница музыки, — разочарованно протянула Лена. — А я думала… Я подумала, что вы инспектор… Из районо…

— Да, я учительница музыки. В тысяча девятьсот четырнадцатом году, накануне войны, окончила санкт-петербургскую консерваторию. С золотой медалью, моя девочка. А дело у меня, Леонид Васильевич, такое.

— Я тогда потом, Леонид Васильевич, — сказала Лена. — Потом все расскажу.

— Не знаю, с чего, собственно, начать, — сказала, усаживаясь на скамейку, учительница музыки. — Меня зовут Елена Петровна, фамилия Старобельская. — Она на минуту задумалась. — Леонид Васильевич, пусть не покажется вам глупым и бестактным мой вопрос, но скажите — любите вы музыку?

— По радио иногда бывают такие передачи: «Любите ли вы музыку»… Как можно не любить музыку?!

— Тем лучше, — сказала Елена Петровна. — Мне тогда легче будет с вами говорить. Вот представьте, вы сидите в концертном зале. Выступает пианист, играет что-нибудь очень изящное, легкое.

— Вальс Шопена, например, — подсказал Леонид Васильевич.

— Но зритель, или вернее слушатель, большей частью не знает, что за этой кажущейся легкостью и изяществом кроется огромный, почти титанический труд. Гаммы, упражнения, гаммы… По многу часов в день, изо дня в день. Такой же труд у балерины, у цирковых артистов…

— У спортсменов, — снова подсказал Леонид Васильевич.

— Конечно, и у вас. Словом, если вы хотите добиться мастерства, надо трудиться, трудиться, трудиться. Пианист должен обладать недюжинной физической силой.

— Вы правы. Но я не совсем понимаю.

— Это необходимое предисловие к тому, что я сейчас скажу. Мне кажется, Леонид Васильевич, вы не очень хорошо знаете, как и чем живут ваши ученики. Только не обижайтесь.

— Нет, я думаю, что знаю своих ребят.

— Вы знаете только их сильные стороны. В вашей школе учится Виктор Черных. Учится он и у меня — музыке. Играет на рояле. Способный малый, даже талантливый. Но в эту зиму он меня огорчил, страшно огорчил. Нет у него силы, ну, обыкновенной физической силы для упражнений. Я долго думала, чем помочь мальчику. С ним, Леонид Васильевич, надо быть очень осторожным. Обидчивый мальчик, с характером. Он мне сказал, что не ходит на ваши занятия. А как это получилось? Он тоже рассказал. Мать его всю жизнь тряслась над ним, боялась сквознячков, простуды, насморков. Единственный сыночек! И уговорила врача дать справку, что ему нельзя заниматься физкультурой. Бывают же такие сердобольные врачи и такие любящие матери, которые не понимают всей пользы физкультуры! И я решила прийти к вам, думала, вместе, общими усилиями добьемся чего-нибудь.

— Я, право, не знаю, Елена Петровна, что вам сказать. Может быть, в самом деле, я доверялся формальным справкам, а мне надо было…

— Что было, прошло. Будем думать, что делать дальше. Я слышала сейчас, что вы уже не первый год организуете лагерь. Впереди лето. Я верю, что все ваши неприятности с лагерем временные. И лагерь вы в конце концов создадите. И вам надо как-то так сделать, чтобы уговорить Виктора поехать туда. Проявите все свои педагогические способности. И создайте ему обстановку, чтобы он окреп. Мне кажется, это самое правильное. Другой человек, не Виктор, может быть, и сам бы всего добился. Но ему нужен коллектив. Ему нужен режим, дисциплина, ему требуется пример, товарищеская поддержка. Все это может быть только в лагере. — Она вынула из сумочки листок бумаги и что-то написала на нем. — Вот мой телефон. Как только что выяснится, позвоните.

Она поднялась и пошла по коридору легкой для ее возраста походкой.

Леонид Васильевич посмотрел ей вслед. Вот как иногда получается — человек уверен, что все он делает так, как нужно, а появляется кто-то со стороны, находит в его работе промахи, недостатки…

Он медленно стал подниматься по лестнице на четвертый этаж и здесь остановился у двери девятого класса «Б».

В классе, возле окна, стояло несколько учеников, среди них видна была коренастая фигура Лены.

— Так что же, — горячо говорил плечистый, хорошо сложенный юноша, — мы испугаемся каких-то там малярийных комаров? И потеряем все лето из-за них! Кто боится, пусть не едет.

— Вот этого воробья, — проговорил высокий мальчик, глядевший в окно, — я уже вчера видел на нашем подоконнике…

— Боже мой, вечно Олег свое… В такую минуту — о воробьях! — возмутилась Лена, но тоже посмотрела в окно. — И как ты узнал, что это тот же воробей, который вчера здесь был?

— По походке. Смотри, как важно расхаживает…

— Я милого узнаю по походке, — запел худощавый с бледным тонким лицом мальчик, вытиравший доску тряпкой.

Леонид Васильевич внимательно посмотрел на него. Вот Черных! Не очень он крепок… Перевел взгляд на других стоявших у окна ребят. Там, слева, Николай Булавин, очень способный бегун, настойчивый и упорный, самозабвенно преданный спорту, но больше чем нужно самоуверенный А вот Олег Колычев, колючий и злой, не пропускающий ничего, над чем можно было бы посмеяться… Или Саша Еремин — «хозяйственный мужичок», как его называют товарищи…

Да, очень важно знать весовую категорию каждого из ребят, кто за сколько секунд и долей секунд пробежит стометровку… Ну, а чем они живут, что волнует и радует их?..

Никогда так хорошо не поется, как на лодке, плывущей по реке, в грузовике, несущемся с экскурсией по загородному шоссе, в вагоне воскресного электропоезда, который везет горожан на лоно природы… Уже все знакомые песни были пропеты, и Лена мучительно думала, что бы еще можно было спеть. Потом вспомнила и затянула низким и приятным голосом: «По долинам и по взгорьям…» Олег сейчас же взмахнул по-дирижерски рукой, повелительно посмотрел на Сашу Еремина, и тот тоненьким тенорком продолжал: «Шла дивизия вперед»… Олег снова взмахнул рукой, но никто не присоединился к запевалам, и песня оборвалась.

— Так хорошо пели и перестали, — сказала с сожалением продавщица в белой курточке, пристроившаяся на краю скамейки в середине вагона и державшая на коленях корзину с коробками конфет, пачками печенья, сдобными булочками. — Не надо никакого радио.

— Приезжайте к нам в лагерь, — пригласил Саша, — симфонический концерт для вас устроим.

— Это, что называется, приходите к нам в гости, когда нас дома не будет, — сказал Генка, мальчик с наголо выбритой головой. — Мы еще сами точно не знаем, где наш новый лагерь, а ты зовешь туда. А может, еще такое место дали, что…