Владимир Длугач - Маэстро Воробышек

Руки ее двигались ритмично и быстро, и огурцы один за другим падали в большую плетеную корзину.

— Нет, не завидно, — ответил Федя и сел на разворошенную, пахнущую сладким перегноем землю. — Передохни минутку, посиди.

— Ну, разве что передохнуть, — Нонна вздохнула, как будто отдых был для нее в тягость. — Ну, села. А что дальше?

— Огурцы какие-то здесь. Очень зеленые, — изрек Виктор, тоже усаживаясь на землю.

— А вот помидоры, те красные бывают, — подсмеиваясь над городским жителем, сказал Федя.

— Еще что придумаете умного? — Нонна вызывающе посмотрела на Федю, но сейчас же отвела взгляд в сторону, нагнулась и достала откуда-то из-под ноги Виктора маленький сморщенный огурчик. — Пропадает богатство. — Она бросила огурчик в корзину и снова посмотрела на мальчиков. — Так что у вас есть ко мне, почему отрываете от работы?

— Ничего. — Федя поднялся. — Пошли, Витька!

— Пошли, — покорно согласился Виктор и тоже встал.

— Идите, идите, — поднялась и девушка, — а то из-за вас норму не выполнишь. Федька, на костер придешь? Вечером?.. Приходи обязательно!

Федя ничего не ответил. Он пошел напрямик, перешагивая через наваленные тут же на земле горки огурцов. Потом, словно в ответ на какие-то свои мысли, сказал:

— Она работает хорошо. Ловко работает.

— Она все делает ловко, — подтвердил Виктор.

— И вообще она… она красивая.

— Я привык к ней. Мне ее наружность кажется совсем обычной.

— Только имя у нее. Просто ненавижу ее имя.

— Почему? Самое простое русское имя. Катя, Катерина, Катюша…

Федя недоуменно посмотрел на Виктора.

— Ее же Нонной зовут.

— Это прозвище. Она верхом любит кататься, в манеж вместе с Олегом ходила и все кричала на лошадей: «Но! Но!» Вот ее Олег и прозвал — Нонна.

— Ее зовут Катей? — обрадовался Федя. — Ведь это очень хорошее имя, Катя. И даже идет к ней.

Они пришли, наконец, на место. Здесь колхозные ребята косили траву.

Сверкали на солнце косы, и скошенная трава ложилась ровными рядами на землю.

Федя протянул Виктору грабли.

— Бери их так… И развороши траву. Трава должна лежать ровным слоем, тогда она быстро высохнет.

Это был мужской разговор равного с равным. И отвечать надо было тоже по-мужски.

— Справлюсь, не бойся, — сказал Виктор, придав своему голосу как можно больше уверенности, хотя этой самой уверенности у него было не так уже много.

— В общем, поработаем, потом маленький отдых сделаем и поговорим о наших музыкальных делах. — Федя виновато улыбнулся. — Ты уж не сердись, Женька правильно сказала, я тебя буду мучить теперь.

— Ладно, о музыке потом, а сейчас… — Виктор указал на скошенную траву, ему уже не терпелось попробовать свои силы.

— Ну, тогда за дело!

Несколько пожилых колхозниц ворошили траву. Посматривая на них, Виктор в точности повторял их движения — так же приподымал траву граблями, переворачивал ее и клал на землю обратной стороной. Трава уже немного пожелтела, и от нее сейчас исходил чуть ощутимый запах сена.

Вечерело. Лучи заходящего солнца падали на поле и окрашивали все в багровый цвет. И это солнце, этот дурманящий запах свежего сена, потные сосредоточенные лица работающих — все это радовало Виктора. Он никогда еще не чувствовал себя таким нужным, как сейчас. И снова подумалось о музыке. Ведь в ней он мечтал быть не простым подбиральщиком скошенной кем-то другим травы, а косарем… Опять эти проклятые — «я», «мое», «мне»… И почему всегда все у него связывается только с собой, с одним собой? Если слава музыканта, то это — «моя слава». Но ведь человек, который посвящает себя искусству, да и любому делу, должен нести его другим, тем, кто будет слушать его, вот таким, как Федя, как эти косари, эти пожилые женщины с граблями. Да, ради этого каждый обязан работать, трудиться, терпеть неудачи, преодолевать их и добиваться.

Было почти совсем темно, когда закончились полевые работы. Как заранее условились, все ребята — и колхозные и гости из лагеря — собрались возле полевого стана.

— Кажется, все? — спросил Леонид Васильевич и тут же дал отрывистую команду: — Пошли, ребята!.. Федор, ты будешь проводником.

В лесу была совсем уже непроглядная ночь. Федя уверенно шагал. Казалось, он знал здесь каждую тропинку. Все молча шли за ним.

— Тут, — сказал он, когда все вышли из леса.

— Чудесная полянка, — тихо проговорила Нонна, — как будто нарочно придумали ее.

— Это я ее для тебя придумал, — еще тише, чтобы никто не слышал, сказал Федя и быстро отошел от девушки, видимо, сам испугавшись неожиданной своей смелости.

Несколько колхозных ребят и девушек уже были здесь, возле них лежали котелки и прочая посуда. Притащили они сюда и мешок картошки и разных овощей — их выписали из колхозного склада по распоряжению Александра Ивановича.

Леонид Васильевич осмотрел все эти богатства.

— Николай и Федор, вы занимайтесь костром. Подберите ребят, пусть притащат хворост…

— Кроме Рудика с Вовой некому, — послышался из темноты насмешливый голос Олега.

— Да будет тебе известно, Антенна, что мы хворост уже собрали, — торжественно объявил Рудик. — Смотри, куча какая!

— Видал, Олег? — сказал Леонид Васильевич. — Девушки, вы беритесь за продукты. Ответственная Лена. А вот насчет воды… Кто знает дорогу к реке?

— Я, — сказала Женя. — Я могу принести. Только мне нужна мужская сила, — добавила она, искоса взглянув на Николая.

— Николай, что же ты? — пришла на помощь подруге Анюта. — Помогай ей.

Николай поднялся с места, взял ведра и коротко сказал:

— Пойдем, беспомощная!

В лесу еще более ярким казалось просвечивающее через листву все в звездах синее небо. Николай и Женя прошли шагов двести и остановились возле узенького ручейка, через который было переброшено толстое сучковатое бревно.

Николай пошел вперед, протянул назад руку, чтобы помочь девочке.

— Не надо! Как бы мне не пришлось тебя поддерживать.

— Ого! — крикнул Николай и побежал по бревну. За ним побежала Женя. В конце бревна Николай внезапно остановился и девочка налетела на него. Ведра громко и жалобно звякнули, ударившись одно о другое.

— Пропусти, Колька, — вскрикнула Женя и подтолкнула его вперед.

Они пошли, взявшись за руки. В такт их шагам тарахтели ведра.

— Я не знал, что ты такая храбрая, — сказал Николай.

— Какое там, — сказала Женя и мечтательно добавила: — Вот мы идем… А когда-нибудь я обязательно вспомню эту ночь…

— Как переправлялась через бревно?

— Нет, как шла вместе с тобой. Ведь ты знаешь, Коля, я тебя люблю. И давно люблю, с первого раза. Когда увидела тебя, ты даже не посмотрел на меня. И мне все равно, как ты относишься ко мне. Даже спрашивать тебя ни о чем не буду.