Николай Осинин - Через все преграды

В землянку санчасти, где лежало четверо тяжелораненых, заскочил связной Коля Еремин. Ушанка съехала ему на самый затылок. Раскрасневшееся на морозе лицо горело от возбуждения. Подросток на цыпочках прошел мимо стола, за которым, уронив голову на руки, спала Инна, дежурившая возле раненых, подобрался к койке у задней стены.

— Сергей!.. Сережка!.. — зашептал он, приблизясь к бледному, резко осунувшемуся лицу товарища. — Наши идут!

Мальчик открыл запавшие глаза.

— Что?

— Наши подходят! Сейчас по радио сообщение Совинформбюро передавали. Столько фрицевских дивизий наши угробили под Москвой — не сосчитать! И танковых, и пехотных, и еще каких-то. Так и сказано: провал гитлеровской авантюры, разгром немцев под Москвой!

На соседней койке раненный в живот партизан осторожно поворачивает голову.

— Коля, ты?

— Я, товарищ старшина.

— Что случилось?

— Гремит, товарищ старшина! Наша тяжелая артиллерия бьет. Такой грохот — земля дрожит! А по радио передавали: капут немцам под Москвой!

— Наконец-то!

Инна проснулась. Увидев Колю, она с видом неумолимой госпитальной сиделки подскочила к нему и сердито зашипела:

— Кто тебе разрешил будить?

— Да ты послушай, что на дворе делается!

— Не хочу слушать. Убирайся сейчас же вон! Я врачу скажу!

Однако, узнав в чем дело, она стремглав выбегает на улицу.

Гром на востоке не смолкает весь день и к вечеру становится еще сильней. В партизанском лагере — движение, так бывает в воинской части перед большим походом. Коля, усталый и счастливый, носится от землянки к землянке, передавая приказания майора Пахомова. Ему нравится будоражить людей, вызывать движение и шум. В этой роли он чувствует себя немножко командиром. Заскочив между делом к Сергею, он дружески и немного загадочно подмигивает раненому товарищу.

— Держись! Радиограмма получена. Ночью снимаемся. Сейчас начсану приказание передал: приготовить раненых к походу.

При этом известии глаза Сергея вспыхивают, он даже слегка поднимает голову.

— Неужели к фронту идем?

Коля многозначительно щурится:

— Точно! Навстречу!..

…Грохот — близкий и могучий, как горный обвал. Ночь мигает кровавыми зарницами взрывов. Тяжело стонет промерзшая земля. Дрожит и редеет мрак.

Утро рождается медленно в гуле и треске пальбы. Светлеет темно-серая пелена неба, белеют пологие скаты оврага, на дне которого укрыты раненые.

Когда солнце синими морозными искрами вспыхивает в заснеженных вершинах старых елей, грохот канонады прокатывается дальше на запад и гремит в стороне, как уходящая гроза. Но жаркая стрельба вокруг стихает не сразу. Где-то вдали слышны крики. Они, как ручьи, сливаются в один поток, и над лесом звенит протяжное тысячеголосое «ура!»…

Вдруг девочки, в напряженных позах сидящие возле носилок Сергея, вскакивают. Санитары и несколько легкораненых партизан бросаются по склону оврага. Навстречу им из леса бегут люди в белых дубленых полушубках с винтовками и автоматами в руках. Передний из них в расстегнутом маскировочном халате и сбившейся на затылок ушанке с рубиновой звездочкой машет рукой.

Сергей поднимается на носилках. Из открытых счастливых глаз катятся крупные слезы.

— Наши!.. Наши!.. — крепнущим голосом произносит он.

Солнце встает из-за холма и, дробясь в густой чаще, проникает в овраг. Розовеет, искрится снег. Разгорается утро ясного дня…

Пуравиета — мера площади, равна одной трети гектара.

Швагер — дальний родственник.

Путра — каша.

Пуйка — ребенок.

Айзсарг — член военно-фашистской организации, существовавшей при режиме Ульманиса.

Добрый день!