Леонид Конторович - Колька и Наташа

Мальчика все время мучила мысль о врачах из красного дома. «Неужели их до сих пор не поймали? Неужели скроются?» Думал Колька и о нитках, которые, пока он лежал в госпитале, могли растащить детдомовские. Исчезнут нитки — нечем будет шить белье и обмундирование для красноармейцев. Не рассказать ли о них Марии Ивановне? Нет, уж. Все-таки женщина… Он сам все узнает.

Поразмышляв так, Колька окончательно решил уйти из госпиталя. Но как? Одежды у него не было, ее отобрали, выдав больничный халат.

«А если попросить доктора Ивана Ивановича? Куда там! Пожалуй, и слушать не захочет. Ведь он обещал выписать не раньше, чем через неделю. Вот задача! В белье по морозу не побежишь».

И когда было совсем отчаялся, его осенила такая счастливая мысль, что он даже рассмеялся. В самом деле, все решается не так уж сложно. Генка обещал навестить его. С помощью Генки можно убежать. Это даже очень интересно получится. Он принесет какую-нибудь одежонку. Колька незаметно оденется, а там — поминай как звали.

Но когда решение созрело и было принято, Колька вдруг забеспокоился. «Легко сказать — Генка принесет одежду. А найдет ли он ее? Та, что у Генки есть, вся на нем… Скверно, совсем скверно». Хороший план готов был с треском провалиться. «А может быть. Может быть… Минор принесет что-нибудь из отцовского…»

Но Колька знал со слов товарища — у старого музыканта остался в запасе единственный костюм для концертов — фрак и брюки. Представив себя в длинном фраке, мальчик не выдержал и громко фыркнул: «Вот будет видик!..»

Он с нетерпением стал ждать прихода друга.

Генка пришел значительно позже обычного. А ответ на упрек, он объяснил, что побывал у Наташи и узнал, что ей лучше.

За такие добрые вести Колька готов был простить ему любую вину. А Генка, чувствуя себя героем дня, солидно рассказывал:

— А ты слыхал — поймали двух женщин из красного дома, и знаешь, — он перешел на шепот, — и никакие они не доктора, а самые настоящие шпионы. Главному гаду удалось удрать. Теперь его разыскивают. Ух, жаль, меня не было! Я ему бы показал.

— Поймают, можешь быть спокойным, — улыбнулся Колька, — еще как поймают. Будет ему…

— А еще… Подвинься поближе, — продолжал Генка, — говорят, они хотели Острова отравить.

При этих словах Колька сразу вспомнил о гибели Пирата и ужаснулся. Он с минуту не мог говорить, потрясенный коварством Дмитрия Федоровича. Еще намного, и шпион его руками убил бы Андрея Ивановича. Мальчика бросило в жар.

— Ты себя плохо чувствуешь? — испугался Генка.

— Ничего, мне уже лучше. Сейчас пройдет, — попытался улыбнуться побледневший Колька. Не время сейчас было поддаваться слабости. Все закончилось хорошо, и это очень важно. Пора было заняться другим.

Отозвав Генку в угол, чтобы их не услышали, он сообщил ему о плане побега из госпиталя. Грандиозное мероприятие, в особенности та часть побега, которая была связана с фрачной парой, поразила Генку. Лицо его вытянулось.

Вынести из дома отцовскую одежду не так уж просто, как это кажется Кольке.

Колька, заметив его колебания, умоляюще продолжал:

— Ген, а Ген, я тебя прошу. Я совсем здоров, понимаешь, рука почти зажила. Надо сходить к детдомовским, а то разбазарят нитки. Ты же их знаешь. А рука, смотри, — и он, вынув руку из повязки, взмахнул ею, но случайно задел за стол и побледнел. Закончил вздрагивающим от боли голосом, едва слышно: — Теперь сам видишь, хоть бы что. Ну давай, Гена, говори: поможешь или нет, только ты скорее, не думай долго.

Слушая товарища, Генка все больше обижался на него… Обо всем Колька подумал, а вот о Генке, об опасности, связанной с доставкой фрака, даже не заикнулся.

— И зачем это бежать? Не к чему такие концерты задавать. Еще день, другой, — и все равно выпишут. Нужен ты им здесь!

У Генки промелькнуло в голове: неплохо, если бы Колька предложил ему принять участие в розысках ниток.

— В общем, Коля, дело твое. Только с отцовской одеждой… Того, да-а…

— Я тебя прошу, помоги мне. Сегодня, когда совсем стемнеет, передашь узел, завтра отдам.

— Хорошо, так и быть, выручу. Только, знаешь, и я с тобой к детдомовским!

— Там видно будет, — неопределенно протянул Колька.

— Ну, нет, дудки! Сейчас скажи.

— Да ни к чему вдвоем.

Чем больше возражал Колька, тем сильнее загорался Генка:

«Во-первых, — думал он, — у Кольки больная рука и с ним может что-нибудь случиться. Во-вторых, почему я должен быть в стороне, когда для красноармейцев достают нитки? Упустить такой момент, когда можно прославиться на весь город! Нет уж! Я Ничем не хуже Кольки!»

— Если не берешь, то зачем мне стараться? И почему мне нельзя?

— Скажу прямо: туда надо одному, — Колька многозначительно поднял указательный палец. — Одному!

Генка посмотрел на него, вытер губы и насмешливо заявил:

— Что ж, просить не стану, только я ничего не принесу. Посмотрим, как ты обойдешься без меня! Очень даже интересно. Наше вам, выздоравливай, я пошел.

— Да ты что, куда ты? — испугался Колька. — Неужели серьезно?

— А как же? Я старайся, доставай фрак, а вдруг поймают отец или мать, ты думаешь — конфеты дадут? По головке погладят? Знаешь, как попадет, все ноты перезабудешь. А зато ты героем, хитрый какой! — Генка направился к выходу, искоса поглядывая на Кольку.

— Хорошо. Будь по-твоему, — скрепя сердце, торопливо согласился Колька, — а насчет героя ты брось, зря… Ну, да не будем ссориться. Не забудь смотри, как стемнеет, приходи, а я тут как тут!

— Маэстро, — высокопарно воскликнул Генка, — маэстро, фрак ваш.

— Не ломайся, Генка. Прошу, как друга, поищи, что попроще, ну неужели не найдешь? Мне легче из дерюги штаны одеть, чем этот самый… Не привык, я к нему, запутаюсь.

Генке понравилось шутить, он вошел во вкус:

— К вашим услугам. Но в гардеробе ничего больше нет, кроме нафталина и маминой юбки. Может быть, юбку вам, маэстро? С удовольствием.

— Довольно дурака валять, — рассердился Колька, — принеси его, этот фрак…

— Сам знаешь, больше ничего нет, — примиряющее развел руками Генка. — Откуда я возьму?

— Ладно, — упавшим голосом сказал Колька и, расстроенный, направился в палату. — Неси!

В середине дня в госпиталь поступила новая партия больных. Врачи обошли палаты и выписали одних в батальон выздоравливающих, других, совсем окрепших, в 36-й полк.

Все это вселило в Кольку необыкновенную энергию, и он развил кипучую деятельность. Подолгу шептался с Гришей Дружковым и матросом Климычем, советуясь как лучше приступить к атаке на врача. Нарочно попадался на глаза Ивану Ивановичу и, окончательно осмелев, заходил к нему в кабинет, махал перед лицом врача раненой рукой.

— Вот видите, нисколечко не больно.