Кейт ДиКамилло - Парящий тигр

— Ты когда-нибудь была в зоопарке? — спросил он.

— Один раз. — Уилли Мей надула пузырь из жвачки и громко его лопнула. — Ходила в этот зоопарк, в Сорли. Ну там и вонища!

— Как думаешь, зверям там нравится? Нравится, что их в клетках держат?

— Нравится не нравится! Можно подумать, их мнение кого-то интересует! — Уилли Мей вытащила из сушильной машины ещё одну простыню и принялась расправлять.

Роб решил попробовать снова.

— Ладно, а сама ты как думаешь? Хорошо или плохо держать животных под замком?

Уилли Мей посмотрела на него поверх очков. Так и просверлила взглядом.

Роб опустил глаза.

— Когда я была совсем маленькой, — начала Уилли Мей, — отец подарил мне птичку в клетке. Зелёненький такой попугайчик с длинным-предлинным хвостом. Уж на что я маленькая была, а птаха — так вообще крошка. В ладони у меня умещалась. — Уилли Мей перекинула простыню через плечо и бережно прикрыла одну ладонь другой, чтобы показать Робу, как она держала попугайчика. Только сейчас ладони Уилли Мей были огромными, в таких, пожалуй, весь мир уместится.

— Вот сидит он там у меня, а сердечко стучит, колотится. И головочку наклоняет то туда, то сюда — смотрит на меня, значит. Я его Сверчком назвала, потому как трещал без умолку.

— Что с ним случилось? — спросил Роб.

Уилли Мей наклонилась и вынула из сушилки наволочку.

— Выпустила я его…

— Выпустила? — переспросил Роб, и сердце у него упало. Это был приговор.

— Не могла я пережить, что он взаперти сидит с утра до ночи, вот и выпустила. — Уилли Мей аккуратно сложила наволочку.

— А потом что было?

— А потом отец меня выпорол. Сказал, что птичке моя доброта ни к чему. Что я обеспечила змее хороший ужин.

— Значит, ты больше не видела Сверчка?

— Нет, откуда ж? Разве что во сне иногда. Прилетит ко мне, порхает вокруг да чирикает. — Она покачала головой и взялась за оставшуюся на плече простыню. — Возьмись-ка за другой конец. Сейчас мы её растянем. А теперь сложим.

Когда между ними хлопала растянутая простыня, Робу вдруг вспомнилось, как отец стоял перед их домом в Джексонвилле и целился в какую-то птицу. Прямо в небо.

— Как думаешь, попаду? — спрашивал он у мамы. — Попаду я в эту птичку-невеличку?

— Роберт, а зачем? — удивлялась мама. — Для чего тебе это надо?

— Чтобы доказать, что могу, — отвечал отец.

Послышался короткий треск. На мгновение птица зависла в небе, пришпиленная к нему пулей. А потом упала.

— Ох, Роберт, — выдохнула мама.

У Роба и сейчас начало покалывать в горле, как только он вспомнил ружьё, маму и глухой стук, с которым птица ударилась о землю.

— Я знаю кого-то, кто сидит в клетке, — сказал он Уилли Мей, с трудом проталкивая слова вверх по саднящему горлу.

Уилли Мей кивала, но не слушала. Она смотрела мимо Роба, мимо белой простыни, мимо стен бельевой комнаты, мимо вывески «Звезда Кентукки».

— Кто ж не знает? — произнесла она наконец. — Кто ж не знает кого-то, кто сидит в клетке?

Потом они складывали простыни молча. Роб вспоминал птичку. Как он нашёл её в траве, ещё тёплую. Он тогда заплакал. А отец велел ему перестать плакать. «Нечего тут плакать, — сказал он. — Это просто птица».

Роб подметал бетонную дорожку перед мотелем «Звезда Кентукки», когда на своём красном джипе подъехал Бошан.

— Эй, ты! — оглушительно закричал Бошан и погудел. Ему, Робу. Хозяин был огромный, с рыжими как апельсин волосами и такой же бородой. Из уголка рта у него постоянно торчала зубочистка. Когда он говорил, зубочистка подрагивала, словно тоже норовила встрять в разговор.

— Разве ты у нас теперь тоже зарплату получаешь? — прогремел он.

— Нет, сэр, — ответил Роб.

— Тогда ладно, — громогласно одобрил Бошан и соскочил на землю с подножки джипа. — Работай, раз бесплатно. Таких работничков я люблю.

— Хорошо, сэр.

— А почему не в школе? Или ты уже аттестат получил? — Золотые цепи, утопавшие в курчавых рыжих волосах на груди Бошана, поблескивали, будто подмигивая Робу.

— Болею я.

— Понятненько. Школа надоела. — Бошан похлопал Роба по спине. — Матери нет, вот ты и отбился от рук. Но я тебе не мать, так что живи как хочешь, следить не буду. Мне бы со своей сладить. — Он многозначительно кивнул на вестибюль мотеля, где восседала за стойкой его мать, Ида Белль.

Хозяин подмигнул Робу. Потом заговорщицки посмотрел направо-налево.

— Послушай, — сказал он, понизив голос. — У меня тут куча дел образовалась, не успеваю всё сам. Ты, гляжу, парень сметливый. Может, хочешь подзаработать?

Ответа он дожидаться не стал.

— Давай-ка объясню тебе, что надо делать. Ты зверей любишь?

Роб кивнул.

— Само собой. — Бошан кивнул вместе с Робом. — Какой же пацан зверей не любит? А диких любишь? Хищников?

У Роба чуть сердце из груди не выпрыгнуло. Он понял, к чему клонит хозяин.

— Я тут себе одного хищника прикупил, — продолжал Бошан. — Скажу какого — не поверишь. Я его прямо тут, в лесу, поселил. У меня на него виды имеются. Большие планы. Но пока руки не дошли. А за ним ухаживать надо. Кормить-поить. Каждый день. Тебе понятно, сынок?

— Да, сэр.

— Вот и отлично. — Бородач хлопнул Роба по плечу. — Знаешь, полезай-ка в джип, прокатимся. Я тебе покажу, что и как.

— Мне тут ещё домести надо, — сказал Роб, не выпуская из рук метлу.

— Это тебе папка сказал? Так он тут не хозяин! Тут я хозяин. Говорю «поехали», отвечай: «Так точно, поехали».

— Так точно. Поехали, — повторил Роб, тщетно оглядываясь: вдруг появится отец или Уилли Мей и спасёт его? В то же время он знал: никто ему не поможет. Никто на свете.

— Отлично, — сказал Бошан. — Залезай.

Роб забрался на пассажирское сиденье. В ногах его лежал плотный коричневый пакет.

— Переложи это назад, — велел хозяин, усаживаясь за руль. Пакет оказался тяжёлый и вонючий. Роб положил его на пол за своим сиденьем и понял, что испачкал руки. Они были в тёмной крови.

— Там просто мясо, — пояснил Бошан. — Ничего с тобой не произойдёт, не бойся.

Рыжий бородач нажал на газ, мотор взвыл, и они с рёвом помчались мимо вывески «Звезда Кентукки» — прямиком в лес. Бошан нёсся как бешеный. Вот-вот врежется — то в одно дерево, то в другое. Сворачивал буквально в последний момент. И беспрестанно вопил: