Николай Глебов - Карабарчик

Янька взял за руку Карабарчика и вышел с ним во двор.

— А-а, уже подружились? Вот и хорошо! — Прокопий ласково похлопал рукой по плечу найденыша. — Теперь вас будет двое. Степке туго придется! — улыбнулся он.

— Тятя, а тятя, почему он молчит все время? — обратился Янька к отцу.

— Да потому, что он русского языка не понимает.

— Вот не догадался! — улыбнулся Янька. — А я думал, он немтырь.

— Как тебя зовут? — спросил Прокопий мальчика по-алтайски.

— Карабарчик.

— Он говорит, что зовут его Скворцом, — перевел отец.

Янька свистнул:

— Вот так здорово! Скворец!

— Чей ты? — продолжал расспрашивать Прокопий.

— Не знаю… — Карабарчик опустил голову.

— Кто твой отец?

— Был пастухом у Яжная.

— У кривого Яжная? — спросил с изумлением работник. — Это не твоего отца убил он в прошлом году?

Мальчик прошептал чуть слышно:

— Не знаю. Только нас с мамой Яжнай выгнал из аила [3] Аил — конусообразная юрта из жердей, покрытая корой лиственницы. , и мы жили в лесу.

Прокопий с жалостью посмотрел на мальчика. Ему вспомнился случай с пастухом бая: защищаясь от побоев, пастух ударил хозяина палкой и за это был убит. Дело замяли, и преступление Яжная осталось безнаказанным.

— Родные у тебя есть?

— Не знаю.

— Эй, Прокопий! — раздался с крыльца зычный голос Зотникова. — Веди мальчонка.

— Пойдем, хозяин зовет. — Взяв за руку Карабарчика, работник повел его к дому. — Да ты не бойся! — говорил он мальчику, видя, что тот упирается. — В обиду тебя не дам.

Когда Прокопий с Карабарчиком вошли в горницу, семья Зотниковых сидела за чаем.

Из-за самовара выглянуло злое лицо хозяйки.

— На кой ты грех его подобрал? — набросилась она на мужа. — Мало их, нищих, шляется по дорогам, так тащи всех в дом.

Евстигней поставил недопитое блюдце на стол и провел рукой по окладистой бороде.

— Да, парнишка незавидный. Работать, пожалуй, не сможет скоро. Разве отправить его на маральник? [4] Маральник — питомник: огороженное место, где содержатся маралы — крупные олени с большими ветвистыми рогами. Может, там поправится. Прокопию помощник будет. — Евстигней вопросительно посмотрел на жену.

— Куда хочешь девай, а в дом не пущу.

Зотников в раздумье почесал затылок.

— Евстигней Тихонович, отдайте мальчика мне! Куда ему теперь? Ни отца, ни матери… Пропадать, что ли? — Прокопий погладил найденыша по голове.

Хозяин крякнул и опустил глаза.

— Пускай берет! — Хозяйка посмотрела на мужа и махнула рукой: — Только насчет пропитания на нас чтобы не надеялся.

Карабарчик стоял тихо и с удивлением разглядывал просторную избу. Его поразили невиданные цветы и птицы, нарисованные на стенах и потолке, очевидно, проезжим маляром. Наглядевшись на них, он перевел глаза на сидящих за столом и увидел мальчика, который украдкой показывал ему язык.

Карабарчик в растерянности отвернулся к стене. Вдруг он почувствовал, что кто-то больно ущипнул его, и, оглянувшись, увидел рядом хозяйского сына Степку.

Найденыш заплакал.

Прокопий оглянулся и оттолкнул Степку:

— Зачем обижаешь?

— А тебе что, жалко? Он ведь алтаец! — тон хозяйского сына был вызывающий.

— И алтаец такой же человек, как и ты.

Варвара, жена Зотникова, всплеснула руками:

— Господи! Да ты, Проня, совсем с ума сошел! Нашел с кем хозяйское дите сравнивать. Степанко-то ведь крещеный, а этот что? Имени даже человеческого не имеет.

— И то правда, алтаец души не имеет, — поддакнул жене Евстигней и, обратившись к Прокопию, махнул рукой: — Бери его к себе, коли хлеба много.

В семье Прокопия Кобякова Карабарчика окружили лаской и заботой. Степанида была доброй женщиной и жалела найденыша.

— Сиротка ты моя бесталанная! — гладя его по голове, говорила она. И мальчик, чувствуя ласку, доверчиво прижимался к ней.

Верным другом был и Янька.

— Если Степка тронет Карабарчика, я ему мялку дам! — говорил он отцу.

— Драться нехорошо, — останавливал сына Прокопий.

— А если он первый полезет, что мне нюни распускать, что ли? — Янька решительно встряхивал вихрастой головой.

— Теперь он побоится: вас ведь двое.

Шли дни. Карабарчик быстро осваивал незнакомый ему русский язык.

— Зды-равствуй, друг! — обратился он однажды к Яньке и протянул ему руку.

Янька подпрыгнул от радости и, схватив Карабарчика, стал кружить его вокруг себя. Утомившись, он спросил:

— А по-алтайски «здравствуй» как?

— Эзен.

— А дом? — Янька показал на большой дом Зотникова.

— Аил.

Наглядный урок русского языка неожиданно был прерван. Ребята заметили Степку. Он бегал по двору с веревочкой, к которой был привязан воробей.

Слабо трепыхая крыльями, воробей то взлетал вверх, то опускался к земле, пытаясь вырваться из рук своего мучителя. Наконец с раскрытым клювом, тяжело дыша, он упал к ногам ребят.

Янька поднял полумертвую птичку и гневно крикнул подбежавшему Степке:

— Ты зачем воробья мучаешь?

— А тебе какое дело? — Степка, выхватив птенца из рук Яньки, с силой сжал его в руке.

Воробей только слабо пискнул.

— На! — Степка бросил Яньке воробья, плюнул на Карабарчика и побежал.

Карабарчик растерянно поглядел на своего друга.

Янька кинулся за обидчиком и, догнав его возле крыльца, свалил с ног.

— Не души птичек! Не плюйся! Вот тебе, вот тебе! — Работая кулаками, он не давал Степке подняться с земли.

— Скворец, дай ему пинка! — скомандовал Янька подбежавшему другу.

На шум выбежала Варвара. Схватив Карабарчика за волосы, взвизгнула:

— Ах ты бездомник! Хозяйского сына бить?

Бросив Степку, Янька разбежался и, как молодой бычок, ударил Варвару головой в живот. Та ойкнула и присела на ступеньки крыльца. Ребята, воспользовавшись этим, стремглав бросились к своей избе.

— Вот мошенник, чуть с ног меня не сшиб! Чистый разбойник!.. Степочка, не плачь. Приедет отец — мы их проучим! — запричитала Варвара, поднимая хныкающего Степку.

У конюшни показалась Степанида, нагруженная ведрами.

— Ты своего варнака прибери к рукам да алтайчонку встряску дай, а не то я сама их проучу, как хозяйского сына трогать! — напустилась на нее Варвара.

— Да ты что, Варвара Кузьмовна! — остановилась Степанида. — Ребята на дню могут десять раз подраться и помириться. Известно, дети, — добавила она мягко.

— Ты меня не учи! — Поднявшись на крыльцо, Варвара подбоченилась. — Покамест я здесь хозяйка. Не любо — можете убираться на все четыре стороны! Кормильцы у вас теперь с Пронькой есть! — продолжала она язвительно. — Яшку-мошенника с одного конца деревни пошлешь кошелем трясти, алтайчонка — с другого, вот вам и хлеб.

Степанида махнула рукой: